Даже на ногах золотые сандалии. Настоящий франт.
— Будь я проклят, если не знаю его!
Дориан рылся в памяти, пытаясь вспомнить имя, потому что уверенность в том, что он знает этого человека, становилась все сильнее.
Отряд остановился у бархана, за пределами досягаемости мушкетов людей Дориана, и турецкий командир поднес к глазу подзорную трубу и всмотрелся в устье прохода.
Он неторопливо обозрел склон, опустил трубу и заговорил с военачальниками, которые подобострастно стояли за ним. Те тут же разбежались и начали отдавать приказы ожидающим эскадронам.
Снова началась лихорадочная деятельность. Неприятель делал именно то, что предвидел Дориан: немного погодя сотни тяжеловооруженных людей уже карабкались наверх по обе стороны от прохода.
Они держались вне пределов досягаемости огня обороняющихся, но Дориан знал, что, достигнув карниза, они попытаются с обеих сторон напасть на проход.
— Аль-Салил! Пожиратели навоза турки снова поднимаются к нам.
Наблюдатели Дориана сверху, с утесов, докладывали ему, что происходит. Со своих мест они видели больше его и предупредили, когда первые вражеские солдаты добрались до карниза и начали продвигаться к центру.
— Стреляйте, когда они окажутся в пределах досягаемости, — крикнул Дориан, и в скалах сразу прозвучали выстрелы. Воины-соары стреляли сверху, турки отвечали на их огонь снизу. Изредка слышались крики раненых, но наблюдатели сверху предупреждали, что турки постепенно приближаются к позиции, откуда могут предпринять первую атаку на вход в ущелье.
Хотя военные действия отвлекали его, Дориан продолжал наблюдать за арабом в золоте, который ехал рядом с турецким генералом. Наконец из тыла показался обоз навьюченных верблюдов, с них сгрузили раскрашенный кожаный навес. Двадцать человек развернули его, установили на белой равнине и разложили в его тени ковры и подушки. Турецкий генерал спешился и занял место на подушках под навесом. Араб-франт заставил своего верблюда лечь и неуклюже слез с него. Он вслед за турком пошел под навес, и теперь Дориану были видны его плечи и вислый живот под шерстяным одеянием. Не прошел он и нескольких шагов, как Дориан заметил его хромоту: щеголь берег правую ногу. Этого хватило, чтобы память ожила. Дориан вспомнил драку на ступенях древнего мавзолея в зенане Ламу и падение, при котором его противник сломал ногу.
— Заян! — прошептал он. — Заян аль-Дин!
Старинный недруг с детских времен теперь в наряде оманского принца и во главе армии.
Дориан почувствовал, как вспыхнули старая вражда и ненависть. Заян снова его враг. Но что он здесь делает? Охотится на собственного отца? Дориан был удивлен.