.
— Красиво, правда? — спрашивает Лейла.
— Потрясающе! — Я смеюсь и, вскинув руки, медленно поворачиваюсь кругом, впитывая красоту панорамы, потом гляжу в темное небо, а на нем мерцают яркие звездочки. — Откуда ты знаешь, как сюда попасть?
— У меня трое старших братьев, и двое здесь учились.
Мы усаживаемся рядышком на кирпичный уступ в основании высокой печной трубы.
— Третий тоже учился на медика, только в Глазго.
— Семейная профессия?
— Мечты наших родителей. — Она лезет в карман платья, выуживает оттуда пачку сигарет и зажигалку. — Они у нас из Пакистана.
— Вы недавно сюда переехали?
— Нет-нет! — смеется она.
Смех низкий, гортанный, с хрипотцой, прямо как у взрослой женщины. Я даже не ожидала.
— Родители приехали лет тридцать назад. И я родилась уже здесь. У меня разве есть пакистанский акцент?
— Нет, — краснею я. — Ни капельки. Нормально говоришь, как все остальные. А я еще не совсем привыкла к здешней манере речи.
— Так ты, значит, не местная, не шотландка? — смотрит на меня с интересом Лейла. — Погоди-ка. Ты из Ирландии? Северной или Южной?
— Южной.
Весь вечер мы тогда просидели на крыше и проговорили. Я призналась, что первое имя мое — Скарлетт, но предпочитаю, чтобы меня называли по второму, Оливией.
— А почему? — спросила Лейла.
— Скарлетт мне не идет, — ответила я, а сама подумала, что когда-нибудь расскажу ей всю историю, но пока еще рано.
Мы обнаружили, что у нас есть кое-что общее: у нее то же трое старших братьев, а сестер нет, но на этом сходство заканчивалось, во всем остальном мы с ней оказались совершенно разные. Я блондинка, характером спокойная и серьезная. Стараюсь не привлекать к себе внимания, очень застенчивая, не люблю шумных сборищ, зато трудолюбивая. У Лейлы характер горячий, она вспыльчивая, часто рубит с плеча, готова спорить со всяким и по любому поводу.
— Что-то Марка долго там держат, — говорит она, вертя в пальцах бокал, и серебряные браслеты на запястье сверкают в солнечных лучах.
— Небось констебль Буллуоркс очень старается перед начальством… Ишь ты, а с виду не подумаешь.
— Как считаешь, мальчишки хоть понимают, насколько дело серьезное?
— Не знаю. В этом возрасте не любят показывать свой страх… И мне кажется, что Робби будет все отрицать.
— Он все еще, наверное, в шоке, — успокаивает меня Арчи. — Потерпи несколько дней, пусть оправится. Наверняка он изменится.
— Одного не могу понять, — говорю я. — Кому пришло в голову сделать с ним такое?
— Послушай, Лив, — берет меня за руку Лейла, — это наверняка случилось по ошибке. Думаю, тут замешан кто-то другой из их компании. Не могу представить, чтобы твоему Робби кто-нибудь желал зла. Бред какой-то.