Всадники въезжали на большак. Они были шагах в пятидесяти от Нади, еще минута и проедут. Вдруг она заметила, что один из них — не Бошкин ли это? — решительно остановил своего коня и, откинув с головы капюшон плащ-палатки, обернулся назад:
— Быстрей катись, эй ты!
Да, это был он. Его голос, его наглая усмешка с оскаленными зубами. Эту его усмешку, его зубы она теперь скорее представляла, чем видела. «Боялась, что встречусь с ним у контрольной будки, а довелось вот где… Как будто суждено! Тьфу ты!» — подумала она, подходя к Бошкину. Поравнявшись с ним, она сдержанно и суховато ответила на его приветствие.
— Что ты мямлишь, будто не ела сегодня? — грубовато, с нотками пренебрежения, спросил он.
— Устала за дорогу, — проговорила она, не глядя на него. — Все эта соль проклятая…
— Тоже забота! Я тебе этой соли могу столько навалить, что надорвешься, — хвастливо сказал Бошкин. — У меня и соли и всякой всячины — возами возить. Весь дом добром набит. Мать и жена в масле купаются, в шелках ходят.
— Да, мы в деревне слышали об этом. Твоя тетка Хадора часто рассказывает о твоих богатствах. Что ж, коль так, значит повезло твоей Ядвиге, пусть радуется.
— Говоришь, повезло? Гы-гы-гы… А тебе что — на сердце от этого скребет? Гм… Ревнуешь, а?.. Чего молчишь?.. Ну и характер же у тебя!.. — И неожиданно он спросил: — Пойдешь за меня замуж, если разженюсь?
— Твой тесть так тебя разженит, что места себе не найдешь!
— Плевать я на него хочу! Опротивело все: и он и его дочка. Подсунули мне колоду и хотят, чтоб я любил ее. К дьяволу! Вот переведусь служить в другой район и разженюсь… Ну, что ты скажешь на это, а? — он помолчал, ожидая ответа, потом, спохватившись, продолжал: — Приезжает ли к тебе тот бандит с цыганскими глазами?
Надя поняла, о ком спрашивает Федос, но не подала виду. Удивленно подняв брови, она спросила:
— Кто это?
— Что ты прикидываешься? Злобич!
— Вот еще что придумал! Очень я ему нужна. Может, так, как и ты, прибился к какой-нибудь…
— Говоришь, не приезжает? И никто из них?
— Чего ты пристаешь? Чего мое сердце терзаешь?! — воскликнула Надя, понимая, что только решительным ответом она сможет убедить Федоса, рассеять его подозрительность. — Так же приезжает, как и ты.
— Ну, не злись, не злись, — вдруг смягчившись, сказал Федос.
— Как не злиться? Убежали из деревень в Калиновку, а теперь пристаете, обвиняете. А в чем, в чем такие вот, как я, как твоя тетка, виноваты?
— Ну, хватит. Скоро мы опять будем в деревнях, все вернем. Комендант сказал, что для партизан готовится горячая баня. А то стали такими нахальными! Подумать только, сегодня на рассвете из минометов и пулеметов по Заречью и Калиновке били.