Взгляд Злобича остановился на высоких молодых елках, стоящих на левой стороне дороги. Они казались ему неестественными в этом месте, и он, протянув руку, спросил у Столяренко:
— Там что — позиция для артвзвода?
— Да.
— Маскировка неудачная. На поле елки низкорослые, разлапистые, а эти — как жерди. Сразу видно, что из леса принесены… Так?..
— Действительно так. Хотя вряд ли враг заметит эту мелочь.
— Возможно, и не заметит, но на его глупость нам перед боем нечего рассчитывать.
— Правильно, Борис, надо переделать.
— И еще, вот там, под сосенкой, песочек желтеет… Видишь?.. — показал Злобич вправо, в сторону леса.
— Вижу… Микола! — повернулся Столяренко к своему адъютанту. — Беги и скажи, чтоб сейчас же замаскировали.
Злобич слез с седла и передал коня Турабелидзе.
— Поезжай, Сандро, вниз… к мосту. Подожди там, — затем обернулся к Столяренко и взял его под руку. — Как видишь, Семен, успокаиваться нам рано, оборудование позиций надо улучшить. Давай прогуляемся по обочинам, критическим глазом осмотрим приготовления.
— Давай, — согласился Столяренко. — Только пойдем быстрей, а то я хочу успеть в отряд Перепечкина.
— Правильно! А я собираюсь побывать у Зарудного. — Злобич взглянул в узкие, как щелочки, глаза Столяренко и горячо добавил: — Пока есть время, нам, Семен, надо нажимать на все педали, надо толково подготовиться к прорыву.
Они перескочили через кювет и взобрались на придорожный пригорок.
От Калиновки снова донесся гул самолетов.
— Хоть бы из-за этого десанта не сорвалась наша засада. Камлюк может отозвать нас. Как ты думаешь, Борис?
— Трудно сказать. Но пока другого приказа не поступило, мы должны выполнять этот, — ответил Злобич и быстро зашагал вперед.
Одеяла, натянутые на окна после того, как ночью невдалеке от штаба разорвалась бомба и воздушной волной выбило все стекла, словно паруса раздуваются от порывистого сквозняка. В простенке шелестит географическая карта с обозначениями линий фронта. В комнате холодно и темно. Но это как будто нисколько не мешает работать Камлюку. Склонившись над столом, он быстро пишет, откладывает в сторону страницу за страницей. Изредка он поднимает голову, задумчиво смотрит, но, как только мысль определится, его помятое от бессонницы лицо снова слегка проясняется. Тогда Камлюк одним движением подтягивает на плечах шинель, упрямо сползающую на спинку стула, и по-прежнему быстро продолжает писать.
На краю стола лежат немецкие газеты и листовки, их на рассвете привезли в штаб партизаны агентурной разведки. Камлюк почти все их перечитал.
В одной из газет сообщалось, что окруженные на Калиновщине партизаны уже полностью разгромлены. А в листовках, разбросанных сегодня ночью с самолетов, фашисты призывали сложить оружие. «Дальнейшее сопротивление бессмысленно. Кто хочет жить, тот должен покориться, — писали они. — Ваш Камлюк это понял и вчера добровольно перешел к нам. Что ж после этого остается делать вам, рядовым партизанам? Послушайтесь своего опытного руководителя, берите с него пример, переходите к нам». В конце листовки приводилось сочиненное фашистами обращение Камлюка к партизанам и населению района.