— Ага, значит, вы один из тех, кто своим предательством помог фашизму прийти к власти. Что ж, это в духе всех предателей… А что вы ошиблись, об этом говорит сама история. Коммунисты, вообще все честные немцы, не изменили. Такие, как Эрнст Тельман. Они не покорились. И за ними — будущее Германии.
— Мы их задушили, вы ничего не знаете.
— Всех задушить невозможно. Честных сынов немецкого народа много. Есть они даже в наших партизанских отрядах, а вы мне примеры приводите, воспоминаниями занимаетесь…
Поддубный отвернулся от Раубермана. Опершись на подлокотники кресла, он смотрел сквозь окно на улицу, на каштаны. Через некоторое время он услышал, как за спиной осторожно скрипнула дверь. Кто-то вошел. Шаги частые и легкие — не солдатские. У стола, справа, они затихли. Тонко звякнула тарелка — ага, принесли обед Рауберману. «Кто же обслуживает это животное?» — подумал Поддубный и повернул голову.
«Надя!»
Их взгляды встретились. Мгновение, короткое мгновение замешательства и изумления. Затем и он и она, как по команде, отвели взгляды. Оба были ошеломлены неожиданностью встречи. Сергей, окаменев, сидел в кресле, а у Нади, неловко расставлявшей тарелки на столе, подкашивались ноги. «Как мы выдержали!» — с удивлением подумал он, когда Надя чуть не бегом кинулась к двери.
— Ну, пленный, отвечайте. Где сконцентрированы отряды? — снова заговорил обер-лейтенант.
Поддубный молчал.
— Будете говорить?!
Поддубный по-прежнему молчал.
— Я вам развяжу язык! — Рауберман подбежал к двери и, с грохотом открыв ее, крикнул в черноту коридора: — Альберта и Макса!
В комнату вбежали два солдата — рослые, широкоплечие. Они встали возле Поддубного, с любопытством посматривая на него.
— Лоз![8] — приказал Рауберман.
Послышался свист резиновых палок. С окровавленным лицом Поддубный упал на пол.
— Генуг! Вассер![9]
Ему плеснули в лицо воды, подняли на ноги.
— Теперь будете говорить? — с насмешкой в голосе спросил Рауберман.
— Гадина! — с ненавистью произнес Поддубный, пальцами приглаживая мокрые пряди волос.
— Лоз!
Снова свист палок, удары каблуков. Снова кровь. И ни одного слова, только приглушенный стон сквозь крепко стиснутые зубы. Но вскоре не слышно стало и стона: Поддубный потерял сознание.
— Генуг!
Рауберман подошел к Поддубному и, посмотрев ему в лицо, вернулся к столу.
— Бейте осторожнее. Он еще понадобится… Вынесите… — и, усевшись в кресло, принялся обедать.