До станции оставалось шагов сто, когда гитлеровцы опомнились и разобрались, откуда бьют. И тогда шквал огня резанул в упор по наступающим.
— Ах, шени чириме!.. Ложитесь! — крикнул Сандро, забегая вперед.
— Ну, ты брось! — грубо оттолкнул его Злобич, продолжая бежать.
Послышались стоны раненых, просьбы о помощи, кто-то крепко выругался. Крики доносились больше с правой стороны, где под ногами людей взорвалось несколько мин. Злобич взглянул туда и ахнул: правофланговая группа, по которой с вышки бил вражеский пулемет, залегла на голом пристанционном пустыре, а затем начала отползать назад. Следом за ней залегла и центральная группа, умерили бег левофланговые. Нельзя было терять ни одного мгновения. Нажать! Еще одно усилие! О потерях сейчас думать нельзя!
Недалеко от себя Злобич увидел пулеметчика, в замешательстве отползавшего назад, искавшего укрытия.
— По вышке — огонь! Чего жмешься к земле?! — подбежал он к пулеметчику.
Тот опомнился и открыл огонь. Через минуту пулемет на вышке замолк. Тогда Злобич, на ходу отстегивая гранату, подал команду:
— Вперед! Ура-а!..
Его клич подхватили Погребняков, Сандро, все, кого видел он и кого не видел. Какая-то могучая сила подняла людей и вынесла к станционным постройкам, на полотно дороги.
В ход пошли гранаты, они разворачивали внутренности бункеров и дзотов, служебных помещений и вагонов. Языки пламени охватили бараки солдатских казарм. Как ошалелые, кидались из стороны в сторону оккупанты. Их добивали тесаками и прикладами.
Когда сопротивление было сломлено, на линии появились подрывные команды. Послышался лязг ключей, удары кирок и топоров, визг пил. Минеры ставили мины и толовые шашки, готовили подрывные машинки. Затем все скатились с полотна, притаились под откосом. И тогда, как финал концерта, загремели взрывы огромной силы: взлетали рельсы и шпалы, обрушивались мосты и строения. Гул раскатился далеко вокруг, и, казалось, нет ему ни конца ни края. Он то спадал, то с новой силой нарастал, ширился.
Из-за колючей проволоки дровяного склада толпами бежали измученные, оборванные люди.
Кто-то громко благодарил партизан за освобождение, кто-то от радости плакал. Злобич пробирался между освобожденными, внимательно вглядывался в лица. Он искал Сергея и Надю. Да и он ли один?! Над толпой то и дело слышались восклицания:
— Надя! Здесь ли Надя Яроцкая?!
— Поддубный!.. Сергей Поддубный!..
В беспорядочном шуме многочисленных возгласов можно было распознать голоса Погребнякова, Турабелидзе, Кравцова. Но Надя и Сергей не откликались…
В гуще толпы Злобич приметил девчат из Нивы, окликнул их. Они обступили его и наперебой стали рассказывать обо всем, что им пришлось пережить с тех пор, как фашисты угнали их из деревни.