Прошло две — три минуты, пока привели Никодима Космача. Но и это короткое время не удалось Рауберману провести спокойно. Пришлось снова у телефона держать ответ перед начальником гарнизона. Ничего, кроме неприятных известий, он сообщить не мог и опять должен был выслушивать оскорбления, брань и угрозы. И опять стук брошенной полковником телефонной трубки показался ему пистолетным выстрелом.
— Из-за вас я должен терпеть от начальства! — накинулся Рауберман на Никодима Космача. — Говори, признавайся!
Он с размаху ударил старика по лицу. Космач покачнулся и, опасаясь нового удара, попятился на шаг. В глазах его блеснули искры гнева.
— Видишь ее? — махнув рукой в сторону Нади, крикнул Рауберман. — Видишь? И тебя так же отделаю, если не признаешься. Какое задание дали тебе партизаны? Где они?
— Да что вы, вот выдумали! В первый раз слышу!
— Врешь, свинья! Отвечай!.. Застрелю, если не скажешь, кто тебе и ей давал задание.
— Какое задание? Все получилось само собой.
— Врешь! Ты помогал Поддубному, тебя поймали у забора. Убегал? Отвечай! — кричал Рауберман, схватив Космача за бороду.
— Ну, убегал.
— Куда?
— Следом за Поддубным.
— К партизанам? Признавайся! Она о тебе все рассказала, — кивнул Рауберман в сторону Нади.
— Не могла она соврать. Отстаньте от меня.
— Нет, ты мне скажешь! Где партизаны?
— Пусти, не мучай!
Но Рауберман не отставал. Дергая Космача за бороду, он жестоко бил его.
— Пусти! — снова крикнул Космач и, тряхнув головой, изо всех сил оттолкнул коменданта.
Рауберман упал бы, если бы не наткнулся на стол. От сильного толчка стол отъехал к окну. Гопке, до сих пор молча сидевший у окна, испуганно вскочил с кресла. Какое-то мгновение он постоял в замешательстве, затем вместе с Рауберманом набросился на Космача. Они прижали его к стене и начали бить кулаками. Космач сначала беспомощно съежился, но потом вдруг с яростью одного за другим отбросил от себя палачей. Рауберман снова наткнулся на стол и тут же выхватил из кобуры пистолет. Космач увидел это и, как будто потеряв со страху разум, завопил:
— Расскажу, расскажу. Не стреляйте!
Но что он, кроме лжи, может еще сказать? Ничего. И все-таки закричал. И закричал только потому, что не выдержал побоев, испугался.
— Ну, говори, — с надеждой произнес Рауберман и опустил пистолет.
Космач понуро стоял у стены, он переводил дыхание и ладонью стирал с лица кровь. Напротив него застыли Рауберман и Гопке. Они ждали сведений, но вместо них услышали вдруг мощный гул самолетов и затем близкие взрывы.