В первый отпуск весной дали путевку на турбазу в Красную Поляну, и полетел я вольной птицей над облаками в Адлер. А там в горах тридцать человек заезда — это отряд. Через пять дней в поход. Сборы, художественная самодеятельность, инструктор с гитарой, водка в рюкзаках… Дошли до приюта: домики дощатые, столы по навесом, костры и такая воля-вольная — ни дежурного офицера, ни дежурной по корпусу, иди куда хочешь и к кому хочешь. Я так вольно и нежил никогда. Высоцкого пели, под «Спидолу» танцевали, а чтобы уединиться, достаточно было шагнуть в сторону из круга света от костра. А там тьма, звезды чуть выше сосен, холодный воздух, которым можно водку занюхивать. На всю жизнь запомнилось: рыжие языки костра и рыжий хвост девчонки. Одной. Других я даже не разглядел толком. «Люда. Живу в Чехове. Нет, путевку папа достал. Да, он служит. Нет, уже закончила. Не скажу. Тушенки нет, только килька осталась и томатный сок. Гулять? А мы разве не гуляем?»
Я помню этот разговор, и ночь, и утро, так, будто ставлю кассету и смотрю все это еще и еще на экране. Вижу, как она держала алюминиевую кружку, как натягивала куртку на поджатые коленки, как высовывала из глубины рукава испачканные пальчики, чтобы взять с моей ладони дымящуюся печеную картошку, которая жгла мне руку. Но еще сильнее меня что-то жгло изнутри. Я не знал, что, но чувствовал, что душа моя покрывалась от этого жжения волдырями.
Я влюбился. Но это меня не так потрясло, как то, что и она не осталась равнодушной. Любовного опыта у меня не было никакого. Ни в смысле чувств, ни в смысле действий. Я смотрел на нее, не отрываясь, таскал ей вещи, ждал, брал за руку. Ну, в общем, делал все то, что мальчишки постигают еще в восьмом классе. Походной вольницей мы не воспользовались, просто еще не дошли до нужной фазы отношений, хотя совсем не расставались. А когда перешли через перевал в Кудепсту, там были другие порядки, построже. В столовой нас посадили в разных залах, и я не смог добиться, чтобы меня пересадили к ней. Так и мучился в разлуке по три раза в день. Нервничал, когда официантка тянулась медленно, боясь развалить четырехэтажную конструкцию на тележке. Мне все казалось, что Люда поест и уйдет. А где тогда ее искать? Я паниковал, выскакивал из-за стола с полным ртом, заходил в ее зал, чтобы издалека поглядеть, поела она или нет. Если ее не оказывалось на месте, я тут же терял слух и весь превращался в зрение, вернее, в этакий суперлокатор, который сканировал пространство для обнаружения «объекта». Мой «объект» чаще всего находился в кустах, но не для маскировки, а просто она кошек кормила, которых во множестве бродило вокруг столовой. Она их любила, возилась с ними, разговаривала, любовалась ими. Но своей мы так потом и не завели из-за меня. Все откладывали, когда работа будет поспокойнее, без разъездов.