… Сколько голов тогда полетело за халатность, скольких выперли из органов без пенсии! А теперь такая же штука спокойненько работает в святая святых страны, отсюда и льется поток информации, источник которой они ищут столько времени… Каков же уровень предательства?! И как поведет себя вурдалакоподобный сопровождающий, если он обнаружит свое открытие? Может, включит свой «психошторм»? Или ударит кастетом в висок? Или просто запрет его в этом отсеке, а через пару недель выбросит мумифицированное тело в подземную канализацию на съедение тем самым дисциплинированным крысам…
– Ну что, пошли, что ли? – спросил Грустилов.
Пушко подумал, что, когда все завертится, то угрюмому вурдалаку тоже достанется по первое число, независимо от того – виноват он или нет…
– Конечно, – ответил он. – Что тут еще делать? У вас, как всегда, полный порядок!
– Ну, то-то, – буркнул лейтенант.
Воскресный семейный обед с пельменями как-то не задался. Евсеев смотрел в тарелку отсутствующим взглядом, Марине то и дело звонили с работы (завтра отчетный концерт), а Артем капризничал и вертелся на своем раскладном стульчике. Да и пельмени, если честно, были уже не те – Клавдии Ивановне с ее артритом все труднее заниматься готовкой. Или годы берут свое. Может, ее годы, а может, свои…
– По чуть-чуть водочки? – предложил Петр Данилович.
Евсеев покачал головой.
– А я бы не отказалась! – улыбнулась Марина.
Клавдия Ивановна неодобрительно посмотрела на невестку, на мужа. Традиция у них, видишь ли – как соберутся вместе, так обязательно водочки.
– По капле, дорогая, по капле!
– Па капье! – повторил за дедом маленький Артем, рассмеялся и опрокинул на себя тарелку с кашей.
Секундная пауза. Тарелка со звоном упала на пол – дзынь! И тут же Артем заорал как резаный.
– Тёмочка! – побелев, охнула Клавдия Ивановна.
Сидящая рядом с сыном Марина протянула руку, убрала с его лба комок каши и спокойно объявила:
– Не горячая. Жив будет.
Словно пытаясь оспорить это заявление, Артем заорал еще громче. Евсеев посмотрел на жену.
– Может, все-таки отнесешь его в ванную?
У нее, как назло, опять зазвонил телефон. Клавдия Ивановна вскочила с места, подхватила внука на руки, вынесла из комнаты. Марина вздохнула, встала, сказала в трубку:
– Ну сколько можно, в конце-то концов?
И вышла вслед за Клавдией Ивановной.
Петр Данилович повертел в руках рюмку, которую так и не успел наполнить, отставил в сторону. Хмыкнул. Поковырялся ложкой в пельменях.
– У тебя все в порядке, Юр?
– Да, – сказал Евсеев. – Работы много.
– С Мариной как?
– Нормально.
Лежавший под столом Брут вздохнул и пошевелился. С Мариной, по его личному песьему мнению, иначе и быть не может. Марина – человек в высшей степени положительный и понимающий.