– Почему ты так говоришь?
– Нам нужен спокойный тихий угол. Море. Солнце. Ты знаешь, что мать по ночам задыхается? А у меня на ночной тумбочке всегда лежит упаковка с нитроглицерином?
– Нет, я не знал.
– Нам нужны хорошие врачи. А скоро понадобятся и сиделки. Нужна здоровая еда, а не это…
– Что ты хочешь сказать, отец?
– Соглашайся. Не думай. Я давно там. Только благодаря этому мы и живы с матерью. Они… – Он понизил голос, зашептал в трубку: – Они бы убили нас. А потом подстроили бы так, чтобы нас объявили предателями… Как Мигунова.
Евсеев почувствовал, как шевелятся на голове волосы.
– Так Мигунов не…
– Нет. Ты посадил не того человека, сынок. Но так и было нужно. «Зенит» по-прежнему жив и здоров, работает, шлет информацию.
– И это он установил сканер на втором участке контроля?! – дошло до Евсеева.
Отец рассмеялся:
– А он его оттуда никогда и не снимал.
Пол стал уходить из-под ног. Голова закружилась. Евсеев резко взмахнул руками, удерживая равновесие…
Проснулся.
Он сидел на диване, из прихожей доносился шум. Хлопнула дверь.
– Ты не спишь, Юра?
Марина вошла в гостиную, взглянула с веселым удивлением. Евсеев тупо уставился на жену. В голове еще звучал голос отца.
Он с силой потер руками лицо. Встал.
Улыбка постепенно сползла с ее лица.
– Что-то случилось?
– Все нормально, – сказал он. – Который час?
– Половина третьего.
– Долго подают горячее…
Прошла в спальню. Ему было слышно, как вжикнула молния на платье, скрипнула дверца шкафа.
– Я не знала, что ты будешь меня ждать, пришла бы пораньше! – послышался ее голос. – Все равно пустой треп, ничего больше!
– Зачем в таком случае вообще ходила туда?
Снова появилась в дверях гостиной – в трусиках и лифчике.
– Я ведь объясняла. Мы просто…
– Всё. Хватит. Надоело. Пошли спать.
Он вышел из комнаты, чувствуя на себе ее удивленный взгляд. Глухое раздражение, кипевшее внутри, отзывалось во рту каким-то мерзким горьким привкусом. Он долго чистил зубы, умылся.
В какой-то момент в голове щелкнуло: «Она могла тогда подслушивать под дверями. Пока мать умывала Артема. Подошла на цыпочках, встала и слушала…»
Евсеев понял, что вряд ли уснет этой ночью.
Встал в начале шестого, оделся, вышел на улицу. Даже кофе не стал варить – боялся, что Марина проснется, надо будет говорить с ней о чем-то.
Машина стояла в конце двора. Стояла как-то криво, левым колесом на бордюре. Она была похожа на подгулявшего человека, который уснул, не дойдя до кровати.
Обошел ее, рассмотрел повреждения. Достал осколки из разбитого заднего фонаря. Бампер треснул в нескольких местах, тоже надо будет менять.