Но и этого было еще мало. Моисей, супруг любящей его жены, Мадианитянки, и отец двух ее сыновей, прогневался на военачальников за то, что «…вы оставили в живых всех женщин. Вот оне… были для сынов Израилевых поводом к отступлению от Господа в угождение Фегору; за что и поражение было в обществе Господнем. Итак убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте. А всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя». Затем описывается добыча. Сперва идет перечисление взятого крупного и мелкого скота н ослов, а после этого: «Людей, женщин, которые не знали мужеского ложа, всех душ тридцать и две тысячи», которых поделили между собой левиты, солдаты и правоверная паства; золото же, разумеется, было отдано левитам, «для Господа».
После этого Моисею было разрешено умереть, и книги Закона были закончены. Читатель может сам сравнить главы 25 — ую и 31-ую книги Чисел с главами 2-ой, 3-ей и 18-ой Исхода: поистине демоническая сила видна в том, как левиты изображают Иегову и Моисея. «Избранному племени» здесь втолковывается, как оно должно служить иудаизму. Для остального человечества это продолжает оставаться предупреждением посей день.
На этой мрачной ноте Закон оканчивается. Его сочинители были маленькой сектой в Вавилоне, с немногими тысячами последователей. Однако, сила их противоестественной идеи оказалась весьма большой. Поставив материальные ценности превыше всего на земле, они навеки связали себя с низшей из двух сил, извечно борющихся за обладание человеческой душой: с тянущей ее вниз силой низменных, плотских инстинктов, противостоящих влекущей ее вверх силе духа.
Христианские богословы приписывают описанному выше Закону большее, нежели видит в нем еврейство. В недавно изданной христианской Библии в пояснительной заметке говорится что все пять книг Торы «считаются истиной», что явно относится и к историческим, пророческим и поэтическим книгам. Это вытекает логически из упомянутой ранее догмы о том, что Ветхий Завет представляет собой столь же божественное Откровение, как и Новый. Еврейские ученые смотрят на это иначе. Кастейн, например пишет, что автором Торы был «Неизвестный составитель», создавший «прагматический, исторический труд». Следует согласиться, что это — весьма точное определение. Составитель или составители создали версию истории, написанную субъективно, с целью поддержать свод законов, на ней построенный. При этом, как данная версия истории, так и сами законы, служат вполне определенной политической цели. «В основе всего этого лежит одна объединяющая идея», — пишет Кастейн, идея племенного национализма в его крайней степени, фанатизм которой превосходит все, когда либо известное в мире. Монтефиоре же отмечает, что Тора была вовсе не религиозным откровением, а лишь «провозглашенным законом», преследующим определенную цель.