— Я боялась, что ты утонул!
Звук ее голоса отразился от стен глухим эхом.
Сэм понял, что она близка к истерике, ведущей к шоку и осознанию собственной беспомощности, и помахал ей.
— Госпожа, — произнес он, собирая последние капли своих сил для придания спокойствия голосу, — нам придется найти для вас сухую одежду, — и повел вверх по лестнице.
Люси в открытую плакала. Джек прижимал ее к себе, ощущая, как дрожит ее хрупкое тело и голова прижимается к плечу. Он боялся гибели Сэма больше, чем конца всей планеты. Он знал, что штормовой циклон продвигается на юг и легко может дойти до того места, где был его сын. Потомак мог выйти из берегов, пополнившись миллиардами литров дождевой воды, и подчиниться смертельному ледяному дыханию, которое до этих дней оставалось для человечества незнакомым. Он снова подумал о мамонтах на цветочных полянах и о древней яблоне.
Ему пришлось отпустить жену. Он не хотел этого, но работа требовала от него активных действий. Он не мог больше ждать и, несмотря на желание не размыкать своих рук всю оставшуюся жизнь, мягко оттолкнул ее от себя.
Джек повернулся к Фрэнку, который носился по комнате, ожидая, пока тот обратит на него внимание.
— Где ты хранишь наше антарктическое снаряжение? — спросил Джек.
Лицо Фрэнка сначала приняло выражение смятения, потом удивления и, наконец, понимания.
— Ты не дойдешь до Нью-Йорка, — сказал он.
— Я могу попытаться. На полюсе мне доводилось ходить на дальние расстояния.
Потом он на минуту задумался. Получается не меньше трехсот километров, часть пути лежит под водой… во всяком случае пока.
Фрэнк побледнел. Такой цвет в трудные минуты принимает кожа абсолютно здорового человека. Джек понял, что эта бледность была признаком страха.
— Джек, сейчас речь идет не об Арктике. Люси…
Она молчала. Она не станет его останавливать, и Фрэнк понимал почему. Если ему удастся задуманное, он может спасти сына. Ни одна мать не остановит мужчину в такой ситуации.
— Я должен идти, — сказал он ей. — Я должен это сделать.
Она молча кивнула. Джек вытер ее слезы и попытался не обращать внимания на свои собственные. Перед ним стояла мужественная, сильная женщина, в которой он с трудом узнавал свою жену и очень гордился. Эти минуты единения перекрыли долгие годы разочарований и недопонимания. Когда она улыбнулась, Джек понял, что она тоже гордится им и его смелостью.
Он коснулся ее щеки, она закрыла глаза. Этот тайный язык жестов и недосказанности будет понятен только человеку, пережившему развод. Оказывается, он представляет собой такое же таинство, как и сам брак.