Годы потаенной жизни — сперва в отрочестве, потом в суровом обучении в Академии Ордена, годы предельного напряжения, мучений физических и душевных, выковали иную форму, новую меня. Потом — служба во имя Ордена. И все это время я строго соблюдала свою человеческую суть, не давая себе отклониться ни на волос — и на чем же я сломалась? На Рафаэле с его синими глазами, теплыми руками и голосом, от которого хочется прижаться и замурлыкать…
Как я могла втрескаться в самца буды?
Рухнув вперед, я уперлась головой в руль. Зачем я ему все это рассказала? Что на меня нашло? Надо было просто рассмеяться в ответ на его приглашение к ужину. Но все это не давало мне покоя уже месяцами, и я просто не совладала с собой. Сейчас в душе была полная пустота, от которой хотелось завопить: «Так нечестно!» А что нечестно и почему — я сама не могла понять.
Нечестно, что я хочу просыпаться рядом с Рафаэлем. Нечестно, что он буда. Нечестно, что буды одиннадцать лет мучили меня и мою мать.
Через полчаса Рафаэль вышел на крыльцо и придержал дверь. Оставаться в джипе было бы ребячеством. Я взяла вилку, выпрыгнула из машины и вошла в дом, стараясь сохранять достоинство.
Рафаэль закрыл за мной дверь. Странный свет играл у него в глазах. Взяв за плечи, Рафаэль привлек меня к себе.
У меня воздух вырвался из легких.
— Мы должны попытаться, и ты на это согласишься, — твердо сказал Рафаэль.
— Что такое?
— То, что было до того, как я встретил тебя, а ты встретила меня, — это не важно. Над своим прошлым ты не властна, но сейчас все в твоих руках, и ты добровольно отказываешься. Ты наказываешь нас обоих за то, что случилось полжизни тому назад. Это бессмысленно.
Я попыталась высвободиться, но он обнял меня крепче.
— С тех пор, как мы познакомились, у меня не было никого. Веду себя хорошо, и не думай, что это из-за дефицита виляющих задниц. Ты видела меня с другой женщиной после нашей встречи? Ты слышала, чтобы меня видели с другой женщиной? Те же бабы, что рвались тебя информировать, могут подтвердить, что я ни одной не коснулся с тех пор, как узнал тебя. Ты к ним ревнуешь? В этом дело?
У меня щеки загорелись, и я знала, что краснею. Я к ним ревновала. Да, к ним ко всем.
— Андреа, нельзя же ревновать к тем, кто был до тебя. Я же тогда вообще не знал, что ты есть на свете. Сейчас мне никто не нужен. У тебя кто-нибудь был?
Я покачала головой.
— Я очень много о тебе думаю. А ты обо мне, Андреа? Только говори правду.
— Да! — зарычала я, чувствуя, как горит лицо. — Да, все время! Не могу тебя из головы выкинуть, а так хочется!