Через некоторое время засланные из Англии шпионы все-таки попались. Был открытый судебный процесс, выставка шпионского снаряжения. И все пироги и пышки достались англичанам, а синяки и шишки — американцам…
Силайс из случайных намеков, из бесед с другими референтами разведки — среди них были и прибалты, и армяне, и грузины, и бог знает кто еще, — знал: ни англичане, ни американцы, ни немцы не могут похвалиться большими успехами в тайной войне против Советского Союза. «План широкого проникновения» давно уже блуждает в недрах «Интеллидженс Сервис», план тотальной разведки, начиная от использования туризма, научно-технического и культурного обмена и кончая засылкой крупных вооруженных групп, которые могли бы оказать сопротивление и, пусть ценою больших жертв, все-таки выполнить порученное им дело.
Все эти сведения помогли Силайсу, когда его вызвали пред высокое лицо начальства.
— Ну-с, чем вы можете помочь исполнению нашего плана широкого проникновения, Силайс? — грубовато спросил Маккибин.
Этот угрюмый шотландец никогда не отличался мягкостью в разговорах со своими подчиненными.
Он сидел, угрюмый, серый, не только от седины, но и от той мрачной бледности, какая возникает, когда человек думает о своем будущем со страхом. Ничто не напоминало в нем того веселого, респектабельного джентльмена-спортсмена с красным лицом, с живым взглядом, каким Маккибин бывал в дни удач по службе или после поездок на рыбную ловлю. Сейчас он выглядел больным стариком, и нельзя было подумать, что рядом, в соседнем кабинетике, сидит его возлюбленная, с которой он переживает «медовый месяц». Так, почечный больной, с мешками под глазами, раздумывающий о бренности жизни и о дороговизне лечения у знаменитых врачей. Но Силайс понимал, с кем он имеет дело: этот тигр будет опасен до самой смерти.
Силайс, делая вид, что не замечает болезненно-мрачного вида шефа, докладывал о состоянии школы, которую только что инспектировал. Из всех учеников школы он особенно горячо рекомендовал троих: Вилкса, Лауву и Эгле.
В противоположность начальству он держался живчиком, этаким бодрячком-удачником, которому удивительно везет в жизни. Он давно уже понял, что начальство не любит похоронных физиономий. Силайс делал вид, что не замечает мрачной меланхолии Маккибина и даже, наоборот, имеет возможность осчастливить и самого начальника.
— С этими людьми, шеф, вы могли бы утереть нос чекистам! — вдруг сказал он.
Маккибин подозрительно поднял глаза.
— С ними можно прорезать такую дыру в «железном занавесе», что через нее пройдет грузовая машина с автоматами, пулеметами, рациями и взводом десантников. Ребята горят желанием посмотреть, что делается на той стороне…