Петерсон взглянул на часы: было без пяти минут два ночи.
С этого мгновения он часто посматривал на часы. Он слышал, как зашуршали под шинами асфальтовые улицы какого-то городка, как опять начали посвистывать, вылетая из-под колес, песчинки и мелкие камешки грейдера, но высунуть нос из-под брезента опасался. А проводник, покурив, вдруг уснул, сладко посапывая носом.
Ехали час, другой, третий… Проводник спал. Изредка в какую-то щель меж брезентом и бортом кузова проникала колючая, как шило, короткая вспышка света от встречной машины, но движения было мало на ночной дороге, и Петерсона тоже стало укачивать. Проснулся он оттого, что машина стала.
Страх мгновенно сжал его сердце, он схватился за пистолет. Но шофер негромко сказал:
— Приехали!
Проводник мгновенно отшвырнул край брезента, будто и не спал совсем, спрыгнул на шоссе. Дорога посветлела, как всегда перед рассветом, деревья вдруг приблизились и кивали, словно разглядывали и осуждали пришельцев, нарушивших их покой.
Петерсон спрыгнул прямо на прошлогоднюю траву, достал из кузова мешок, приладил на плечи. Проводник поговорил с шофером, машина ушла. Тогда проводник внимательно огляделся и сошел с дороги на еле приметную тропинку. И тотчас же послышался негромкий голос:
— Стой! Кто идет?
— От Будриса! — торопливо сказал проводник, опуская чемодан.
Из чащи выступили два человека с автоматами наизготовку. Они подошли ближе, и проводник обменялся с ними еще какими-то словами. Тогда один из них, молодой парнишка, у которого еще ни усов, ни бороды не было на загорелом лице, назвался, словно шутя:
— Делиньш!
Второй попрощался с проводником, взял у него чемодан Петерсона, коротко назвал себя: «Юрка»! — и скомандовал:
— Пошли!
Проводник махнул на прощание Петерсону и пошел обратно на шоссе.
Юрка двинулся впереди. Делиньш замыкал шествие.
Так они шли больше часа. Медленно и спокойно надвигался рассвет, напоенный густым, как молоко, лесным туманом. Отсвечивали серебром снежные лужи, ручьи и окна в болотах. Низкие клочковатые тучи укрывали солнце, но тепло все равно пробивалось на землю. Громко и озорно разговаривали птицы. А трое путников все шли, шли, шли…
Лагерь возник внезапно, как видение. Выдвинулся на узкую тропинку человек с автоматом, легла через маленький, но шумливый ручей кладка из двух сушин, и вот уже заплясал огонь в яме меж корней большой широколапой ели, открылась дверь бункера, и люди высыпали на поляну, встречая вновь прибывшего.
И вдруг возглас:
— Петерсон!
И ответный:
— Вилкс!
Вилкс отшвырнул палку, на которую опирался, шагнул вперед и обнял пришельца.