Когда усилились морозы, Приеде отыскал какую-то дальнюю родственницу, которая согласилась уступать ему по субботам свою квартиру «для встречи с друзьями». Эти «встречи» также кончались радиосеансами.
Иногда информация, доставляемая Приеде, была такой обширной, что Вилкс опасался доверять ее передатчику, тогда он отсылал тайнописные послания. Он и сам оценил умение Приеде в сборе информации, и англичане подтвердили, что данные очень ценны для них, и просили передать информатору свою благодарность.
И все-таки шпионам было и трудно и скучно.
Особенно бунтовал Лаува. Желание повидать жену стало для него чем-то вроде навязчивой идеи. Он то и дело обрушивался на Приеде:
— Почему вы не съездите в Плявинас? Вам так просто отыскать мою жену!
Янис объяснял, что он работает на заводе, что отпуска для поисков чужой жены ему никто не даст, что он уже брал один отпуск за свой счет, когда ездил в Вентспилс за вещами, что частые его отлучки из Риги могут кому-нибудь показаться подозрительными…
Лаува ничего не желал слушать.
Он отпустил бороду.
Янис пошутил, что с этой бородкой Лаува действительно стал похож на шпиона.
Лаува смущенно ответил, что завел бороду от скуки.
А через несколько дней он скрылся.
Приеде застал в этот день Вилкса и Эгле очень расстроенными. Они не знали, что и придумать: менять квартиру? Ждать? И вообще: вернется ли этот «лев»?
«Лев» вернулся через день, очень расстроенный. Он все-таки съездил на родину.
Позже он рассказал Янису, что встреча с женой не принесла ему радости…
Сразу войти в дом Лаува не решился. Он долго приглядывался к своему дому. Раньше он думал, что семья, может, выселена, но когда увидел, как в дом пробежал его сын в форме школьника, чуть не ринулся за ним. Однако следовало еще выяснить, нет ли в доме другого мужчины.
Другого мужчины не оказалось.
Тогда Лаува вернулся на вокзал, дождался темноты, сидя в буфете за рюмкой водки, и снова пошел к дому.
Дверь открыла жена.
Жена действительно ждала его. Она и сына воспитала в строгом почтении к памяти отца. Мальчишке теперь пятнадцать лет, он руководит школьной пионерской дружиной.
Но только первое объятие и было, по словам Лаува, искренним. Жена сразу начала спрашивать («Не хуже следователя!» — сказал Лаува), откуда и как он попал домой. Лаува ответил, что работал на Севере, под другим именем, поэтому не мог писать. И вот теперь, когда у него есть возможность уехать на Запад, приехал к ней, чтобы вызволить ее.
Первое, что сделала жена, закрыла дверь комнаты сына. Самого Лауву она провела на кухню, усадила так, чтобы никто не увидел его через окно, а затем потребовала, чтобы Лаува немедленно явился в милицию и рассказал о себе.