Анунциата много рассказывала о своем хитром и жестоком брате. В Африке Васко удерживало тщеславное желание стать крупным землевладельцем. Отгрохать роскошную фазенду. Владеть богатейшим поместьем, где бы он мог править как принц — как его предки правили в Мозамбике и Амазонии.
Пенфолд стиснул зубы. Носильщики понесли его к палатке фон Деккена.
— Выпьете со мной, капитан, пока повар осмотрит мою ногу на предмет паразитов?
— Не могу же я допустить, чтобы старый солдат пил в одиночестве. — Фон Деккен открыл портвейн и налил в две жестяные кружки. — Стыд-позор, что вы выбрали такое молодое вино. Англичане ничего не смыслят в выпивке.
— Может, я еще усвою эту науку.
Пенфолд поднял свою кружку.
— Почему бы вам, капитан, не оставлять за собой каменные указательные столбы, по примеру Седьмого легиона?
— Что за Седьмой легион?
— Древние римляне. Крутые были парни, точь в точь как вы: вечно искали, с кем подраться на дальних рубежах империи. Наверное, воображали себя столпом цивилизации. Преследовали и порабощали варваров. И всюду оставляли памятные вехи: «Здесь прошел Седьмой легион!»
— Мы оставляем другие памятники, — взгляд фон Деккена скользнул по склону горы, где похоронная команда из африканцев вбивала в землю деревянные кресты рядом с холмиками из камней.
Пенфолд молчал. Один за другим оставались позади указательные столбы старушки Кении. Ему было ясно: эта война — не для пожилых фермеров. Как и многое в Африке. Пусть молодежь играет в эти игры. Где бы они ни разбивали лагерь, взгляд натыкался на частокол крестов — но это не надолго. Иногда, покидая на носилках лагерь, Пенфолд не успевал произнести слова молитвы, как на кладбище уже хозяйничали откормленные пятнистые гиены.
Вспомнив о Риме, он в сотый раз пожалел о своем Гиббоне с пометками на полях. В минуты скуки или когда что-нибудь не ладилось: ржа портила пшеницу, жена Сисси начинала брюзжать, — «История упадка и разрушения Римской империи» становилась его отдушиной. Подобно любви и земледелию — двум человеческим увлечениям, в которых Пенфолд отчаялся когда-либо преуспеть, — война сводилась к элементарным вещам. Ответит ли женщина на ласку? Пойдет ли дождь? Сколько протопает за день измученный воин?
Бессонными ночами, когда боль в ноге пульсировала в унисон с цикадами, Пенфолд закрывал глаза, чтобы не видеть колдовского неба над головой. А затем, если не приходила прекрасная португалка, вызывал в памяти карту с маршрутами пунических войн.
Парнишка-ординарец начал брить фон Деккену лицо и голову. Внезапно с берега реки донеслись выстрелы и громкие возгласы. Подбежал возбужденный солдат — туземец из племени аскари — и, отдав честь, сообщил новость: