— Спасибо, Алекс, — проворковала Женька, — но придется тебе в одиночку потренироваться. Думаю, ты справишься, опыт-то большой!
— Женя, — простонал я, чувствуя, как заливаюсь краской, — ты разбиваешь мою веру в людей! Приличной девушке не пристало так говорить!
— А кто тебе сказал, что я приличная? — ухмыльнулась Женька. — Я училась в элитной школе, пришлось стать настоящей стервой, чтобы обламывать наглых сыночков крутых папаш.
— Я понимаю, но, прошу, пожалей мою психику!
— Ладно уж, раз ты такой ханжа… А! Чуть не забыла. Вик, посмотри на своем буке файл «Свисток». Он прямо на десктопе. Это я для тебя нашла.
— Что это? — Я в недоумении уставился на какие-то графики и чертежи, открывшиеся на экране.
— Это схема ультразвуковых излучателей, которыми пользуются для отпугивания собак. Я проконсультировалась с несколькими специалистами. На графиках видна зависимость реакции представителей семейства собачьих от длины волны.
— Семейства собачьих? Не вздумай такое сказать при оборотне!
— Ты же не оборотень? Ну тогда заткнись и слушай! Не могла же я написать профессору биологии, что меня интересует устройство слухового аппарата оборотней! Раз они обращаются в волков, скорее всего, их строение тела, как у волков. Значит, реакция будет, как у всех собачьих. Какие нужно внести изменения, на схеме указано — это мне один знакомый физик рассчитал.
— Угу, понимаю, — хмыкнул я, разглядывая чертеж. — Интересная идея! Ты молодец!
— Да ладно, — равнодушным тоном ответила Женька, но было заметно, что похвала ей приятна, — Я уже заказала несколько излучателей и инструменты. Завтра курьер привезет.
Ретроспектива
1553 год, Троице-Сергиев монастырь
Высокий широкоплечий мужчина в богатых одеждах стремительным шагом пересек монастырский двор. Шуба развевалась за его плечами подобно боевому стягу, под которым царь Иоанн, прозванный врагами Грозным, водил рать в поход.
Да и не только враги, верные подданные тоже повторяли прозвище, только с другой интонацией, с уважением. Но и со страхом — тоже. Грозен был царь и крут на расправу. Особенно проявилось это в последние годы, стал Иоанн мнителен, во всем искал скрытые замыслы врагов, предательства и заговоры. И находил, благо пыточных дел мастера трудились не покладая рук. Казнили «заговорщиков» десятками, выбивая из них перед казнью имена новых жертв. А то вдруг случалось, нападало на грозного царя слезливое раскаяние. Облачался он тогда во власяницу и дни напролет каялся да бил поклоны в церкви, чем пугал народ еще сильнее. Говаривали, будто эти помрачения стали одолевать царя с тех пор, как он впервые встретился с ученым греком, которого еще батюшка его, Василий, выписал для перевода книг из царской библиотеки. Грек этот по имени Максим прижился в Москве, научился понятной речи, но сам понятнее для окружающих не стал. Уж больно чуден был с виду: пугал честных горожан вьющимся черным волосом, сумасшедшей искрой в глубине глаз, особенно же — странными речами, до которых, по счастью, снисходил лишь изредка. А потом и вовсе был сослан Василием Третьим в Иосифо-Волоцкий монастырь. Но язык свой монах не окоротил. Из-за необычных речей, которыми грек смущал теперь уже монашескую братию, перевели его сначала в Тверской монастырь, а потом — в Троице-Сергиев. Однако книжнику оставили возможность читать и писать…