— В таком случае я провожу вас в спальню, предварительно убедившись, что под верстаком не прячется какая-нибудь искательница приключений.
Вернувшись в комнату Аллейна, Фабиан прикурил от свечи и искоса взглянул на гостя.
— Ну как, что-нибудь получилось?
— Вы про нашу беседу?
— Да. Безнадежная глупость?
— Я так не думаю.
— Завтра вы сможете поговорить с семейством Джонсон и со всеми остальными.
— А такая возможность будет?
— Сейчас время стрижки. Вы увидите, как это происходит. Все как обычно. Кроме одного…
— Кроме чего? — спросил Аллейн, когда Фабиан запнулся.
— У нас новый пресс. Я просто не мог видеть старый. Хотя новый точно такой же.
— Я зайду посмотреть, если позволите.
— Да, конечно. И еще одно. Вы уже слышали о нашем немыслимом режиме дня. Вам не обязательно ему следовать. У нас завтрак без четверти шесть.
— Но я согласен.
— Отлично. После завтрака отведу вас в стригальню. Если вам еще что-то понадобится, все к вашим услугам.
— Мне хочется побродить везде самостоятельно. Буду признателен, если меня вообще не будут замечать.
— Вот это вряд ли получится. Но разумеется, у вас полная свобода действий. Я уже предупредил Даки и всех работников, что вы с ними побеседуете.
— Как они это восприняли?
— С энтузиазмом. Это добавляет остроты во всю эту историю с убийством. Проклятые упыри! Хотя там будет пара крепких орешков: Уилсон, сортировщик шерсти, и прессовщик Джек Мерривезер. Ваш друг младший инспектор Джексон потерпел с ними полное фиаско. И потом еще Томми Джонс.
— Отец того мальчишки?
— Да. Непростой парень этот Томми. Я-то с ним отлично поладил. У него свой взгляд на вещи, и в политике мы с ним во многом сходимся. Так что считаю его отличным малым, — усмехнулся Фабиан. — Правда, он довольно упертый. Одно то, что он был против заботы Флосси о его сыне, говорит о многом. А как он судит о полицейских! В общем, не подарок.
— А сам мальчик?
— С ним проще. Он славный парень и очень независимый. Мы с ним по-настоящему сдружились. Я даю ему «Нового политика», и он два-три раза в неделю реформирует правительство, социальный уклад и моральные ценности человечества. Он отличный музыкант, но сейчас у него маловато практики. Я предложил ему играть на нашем «Бекштейне», но он отказался.
— Почему?
— Рояль принадлежал Флосси.
— Значит, они поссорились всерьез?
— Да. Его счастье, что он в тот критический момент терзал Баха на старой развалине в бараке. Ведь все знали о той ссоре и его бегстве с фермы. Ваш друг младший инспектор вцепился в это обстоятельство всеми зубами, но мы все были готовы присягнуть, что игра на пианино не прерывалась ни на минуту. С Клиффом все в порядке.