— Да, мама.
— Неужто не удастся хоть немного пожить спокойно?
— Нет, мама, мне этого не дано.
— Чего же ты хочешь добиться еще?
— Правды.
— Сын мой, ее же нет нигде, — сказала мать.
— А я найду, — ответил сын.
Старуха задумалась, потом спросила:
— Но ведь ты же один, разве может один человек идти против целого света?
Некоторое время они стояли молча.
— Я не могу иначе, мама, — сказал наконец Зелимхан. — Все люди делятся на две части: одни — это богатые и сильные, другие — слабые и бедные. Богатые и сильные грабят и обижают слабых и бедных. А я не граблю, я только отбираю у богатых награбленное ими и возвращаю это богатство его хозяевам — беднякам.
Мать стояла молча, стараясь заглянуть ему в глаза.
— Может быть, тебе стоит написать письмо белому царю? — сказала она вдруг.
Сын только пожал плечами.
В этот момент из дома вышла Бици. Зелимхан обнял мать и взглядом простился с женой.
— Я ухожу, — сказал он, — но всем необходимо уехать отсюда. Когда в крепости получат мое письмо и узнают, что я жив, они обрушат на вас, как на самых моих близких, всю свою ярость. Теперь в безопасности вы сможете жить лишь в лесу. Перебирайтесь туда завтра же.
— Хорошо, — покорно сказала Бици, хотя слезы стояли в ее глазах. Но мать только покачала головой.
— Никуда я отсюда не уйду. Стара я, чтобы жить в лесу, — проговорила она тихо.
А Зелимхан уже не мог слышать ее слов: бесшумной походкой он шагал к лесу, и луна, уже спустившаяся к самому горизонту, обдавала его серебром, как тех волков, что он встретил в начале ночи.
Получив письмо Зелимхана, Гулаев рассвирепел. Он начал с того, что приказал вновь арестовать семью абрека. Но Бици и Зезаг с детьми скрылись в Даргинском лесу. В крепость доставили мать знаменитого харачоевца. Ее всячески пытали, требуя назвать им местонахождение сына. Но старуха не промолвила ни слова, и ее отпустили, так как не было смысла держать ее под стражей.
Затем полковник дал нагоняй приставу Сараеву, а старшину Харачоя Адода отстранил от должности за обман. В своем донесении генералу Михееву, где он опровергал свое же собственное сообщение о гибели Зелимхана, он так и писал: «Снял с должности и наказал старшину за ложное донесение». Но продержав Адода месяц в опале, он вновь назначил его старшиной, получив от него через Сараева крупную сумму денег и два десятка баранов.
— Никакой пощады этим азиатам! — кричал азиат в русском офицерском мундире — полковник Гулаев. — Я хорошо знаю этих мерзавцев. Плетку и пулю — вот все, что им следует дать.
И опять начал ссылать и казнить невинных людей как «сподвижников Зелимхана». А в своих донесениях к генералу он писал: «Все грабежи и убийства во вверенном мне крае совершает разбойник Зелимхан». Просил генерала расширить его чрезвычайные полномочия в округе.