— Кому должно быть стыдно? Вы что — уличили меня в связях с Зелимханом? А факты где? — Борщиков постепенно повышал голос, пока не перешел на крик. При этом он угрожающе положил руку на рукоять своего посеребренного кинжала.
— Молчите! Бесстыжий человек! — подпрыгнул Данагуев. упершись руками в края коляски. — Может быть, мне напомнить вам только две ваши ночи?.. Вас давно следовало бы заковать в кандалы и отправить в тюрьму вместе со всеми этими разбойниками!
— Хорошо, что сие не зависит от вас, — съязвил Борщиков, но тут же, холодея, подумал, что начальству, возможно, стало известно о его участии в зелимхановском походе в Кизляр. Он сразу осекся и умолк.
— Я покажу тебе, что от меня зависит, сволочь такая! — кричал Данагуев, потрясая кулаками и дергаясь в своей коляске, как пес на цепи.
— Хватит! — прикрикнул генерал, стукнув кулаком по столу. — Что вы тут базар устроили?
На минуту все умолкли.
— Ваше превосходительство, я не буду ничего говорить при этом человеке, — решительно заявил Борщиков, первым нарушив тишину.
Шатилов с Данагуевым переглянулись. Адъютант помог ротмистру выкатить его коляску. В кабинете остались генерал, Борщиков и поручик Грибов. Он также был прикомандирован к генералу в качестве знатока чеченских дел.
— Господин Борщиков, вам не следовало бы так горячиться, — начал Шатилов. — Ведь о ваших связях с Зелимханом говорит не один Данагуев.
— Простите, господин генерал, но я связан с ним не больше любого другого чеченца.
— Нет, вы связаны с ним больше, чем многие другие, — перебил его генерал. — Вы состоите с ним в родстве, — Шатилов наклонился к своему собеседнику и пристально посмотрел ему в, глаза. — Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли и не ошиблись в выборе. Дело ведь не только в кровной мести. Зелимхан осмелился поднять руку против самодержавия, он вызывает сочувствие всех недовольных в Чечне, крестьянам внушает не платить налоги, не выполнять наказы старшин, истреблять представителей законной власти, — генерал встал и прошелся по кабинету. — Зелимхан — большое зло, — проговорил он веско. — И вы обязаны помочь нам искоренить его. Иначе...
Шатилов вернулся к столу. Борщиков молча сидел напротив него, опустив голову.
— Ну как, договорились? — спросил генерал, барабаня пальцами по столу.
— Один я не в силах решать этот вопрос, господин генерал, — тихо ответил чеченец, и в голосе его уже не было прежней уверенности.
— Так привлеките к этому делу кого сочтете нужным.
Борщиков медлил. В нем боролись противоречивые чувства: были здесь и опасение, что власти смогут доказать его участие в кизлярском деле, и страх перед позором как неотвратимой расплатой за предательство. Но немалое впечатление произвели на него и богатые посулы за это предательство, исходящие к тому же от весьма ответственного лица. Шатилов видел следы этой внутренней борьбы на лице своего собеседника, но не сомневался в ее исходе.