Взяв с собой двух новых товарищей, молодых абреков Аюба и Эси, Зелимхан отправился в путь. Он полагал, что ему удастся перехватить арестованных на пути из Ведено в Грозный и с помощью своих верных людей освободить несчастных от беды. Саламбека он не хотел брать, опасаясь, как бы тот из-за своей торопливой горячности не наделал лишнего. Но когда абрек прибыл в Ведено, харачоевцы сидели уже в грозненской тюрьме и готовились следовать по этапу в Иркутскую губернию.
Огорченный это неудачей, Зелимхан поскакал в Харачой, но не нашел там никого из близких, кроме старухи-матери. Бек Сараев освободил ее из-под стражи и оставил нарочно, чтобы сохранить гнездо, куда может залететь этот «неуловимый Зелимхан». А еще таилась у пристава жалкая мысль: в случае надобности купить себе жизнь у грозного абрека, сославшись на то, что он помиловал его старую мать.
От матери абрек узнал, что Бици с детьми своевременно скрылась у своих родителей Дударовых, а Зезаг увел ее отец, Хушулла. В этом заключалось единственное спасение для молодых женщин, по всей видимости, навсегда разлученных со своими мужьями.
Гушмазуко с Солтамурадом оба ушли в абреки. Итак, эта трудная доля досталась не только молодым, но и старику. Глава почтенного рода Бахоевых вынужден был теперь заниматься непривычным для него делом: настороженно вслушиваться, не хрустнет ли ветка под ногой врага, шагать по заброшенным лесным тропам, питаться случайно добытой пищей, ночевать в горах под открытым небом, укладывая рядом с собой острый кинжал да заряженное ружье, скакать верхом, скрываться от погони.
Ко всему этому трудно будет привыкать старику, но гордый Гушмазуко не мог бросить сына, которому сам выбрал такой удел. Только жена его — старая Хурмат — никак не могла примириться с окончательным распадением своей семьи.
— Послушай, сынок, — сказала она Зелимхану, остановив его перед самым уходом, — все это я плохо понимаю. Но ты скажи, вернется ли еще в наш дом мирная жизнь?
— Значит, такой уж достался нам удел, мама, — печально ответил абрек. — Сами мы себе его не выбрали бы. Его навязали нашей семье богатые, жестокие и бессовестные люди. Поэтому не удерживай меня, а пожелай лучше мне успеха, — и он умолк.
Старая Хурмат стояла молча, подавленная тяжелыми мыслями. Но вдруг, будто пробудившись ото сна, она обняла сына и, слегка оттолкнув его от себя, сказала:
— Иди, да поможет тебе сам великий аллах.