— Мы купались, — сказала Наташа, — думали, что до поезда близко, а теперь, оказывается…
Женщина перевела свой внимательный взгляд на меня.
— Так далеко ли до станции? — повторил я свой вопрос.
— Станция, милый человек, на другой стороне канала, сказала женщина с каким-то уверенным сожалением, будто то, что она узнала о нас после двухминутного разглядывания, совсем не соответствовало первому впечатлению, которое мы произвели на нее сначала. И в Москву вам сегодня, ребята, не добраться… Разве только что до большака дойдете, а там на машине…
— А вот эта дорога, — сказал я и постучал ногой по земле, — эта дорога куда идет?
— Эта дорога на кирпичный завод идет, — сказала женщина в телогрейке. — Прошлый год его закрыли, глина кончилась. Завод-то закрыли, а шоссе осталось.
— Неужели здесь нигде нет железной дороги? — удивленно спросила Наташа. — Сорок километров от Москвы отъехали и попали прямо в какую-то глушь.
— Тут и сорока-то нету, — обиженно сказала женщина, — а дорогами маемся. Как дождь или грязь — сидим взаперти. В телевизор Москву видать, а добраться до нее — полный день потратить.
— А до большака далеко? — спросил я.
— Напрямую верст десять будет, а то и меньше, — сказала женщина. — Только напрямую не пройдете, болото там… А пойдите вы аккурат по этой тропочке, по которой я шла. Как дойдете до озерца, сворачивайте налево, а как лес кончится — кустами пойдете, а там луг вам откроется по правую руку. Вы, значит, луг пересекете и опять кустами, а там уже недалеко: леском, леском, версты три, через овраг — и вот он, большак-то, который из Алешина в Матюшино идет. А из Протасовского сельсовета в Тишково дороги нету, и машины не идут — мост разобрали… А как до Матюшина добрались — здесь и до станции рядом. Только с тропинки никуда не сворачивайте. Как встали на нее около озерца, так и ступайте до кустов, а кусты кончатся — луг вам откроется, а там уже рядом: леском, леском…
— А вы сами-то куда идете, тетенька? — спросила I Наташа.
— Я, милая, в Протасово иду, сродствие у меня там. А сама я тишковская… Ну, будьте здоровы, до свиданьица, а то заговорилась я с вами, а день-то к вечеру, и сноха меня в Протасове дожидается…
Она поклонилась нам, подняла на плечо свое коромысло с укрытыми марлей и листьями корзинками и, не торопясь, двинулась по дороге в ту сторону, откуда пришли мы, а мы свернули на ее тропинку и снова очутились в лесу и зашагали к незнакомому озерцу, около которого нам предстояло свернуть налево.
Наташа сначала шла сзади меня, а потом, смеясь, сказала, что ее могут утащить лешие или черти, а я и не замечу, и попросилась вперед. Я пропустил ее вперед, и мы сразу пошли медленнее, потому что, когда я шел первым, я шел быстро (становилось все темнее и темнее), а она все время отставала, и я ждал ее, и ей, наверное, было страшно. Поэтому она и запросилась вперед, хотя знала, что идти после этого мы будем в два раза тише, но, видно, она решила, что лучше идти медленно и ничего не бояться, чем идти быстро и все время оглядываться назад.