Трубников тоже собрался водворить трубку на место, но задумался и застыл с ней в руках. А задуматься было над чем. Из перечисленных фактов получалось, что Олег Маргулин шестого февраля не пошел на работу из-за того, что решил куда-то поехать, а его жена прогуляла потому, что собралась его провожать. Но уезжают они весьма своеобразно: сначала едут на скачки, которыми никогда не увлекались, затем в дом отдыха «Старая мельница», откуда Олег отправляет факс об увольнении, и только на второй день он, видимо, оттуда едет в аэропорт. А Марго возвращается в Москву. Она ночует дома одну ночь, после чего уезжает к матери в Химки и живет у нее до возвращения супруга. Все это более чем странно. Но вот что еще зацепило Трубникова: кажется, жертва Колесникова была одета несколько по-другому. Кажется, Диман толковал о рыжей дубленке…
Трубников вскочил с кресла и выбежал из кабинета вон. Скорее в больницу к Колесникову. Пусть опишет одежду того, в кого он всадил две пули.
Но в тот вечер описать одежду жертвы Колесникову было не суждено. Трубников застал его в весьма паническом состоянии. На нем не было лица.
— Мне конец! — воскликнул Диман при виде Трубникова. — Меня завтра переводят в психбольницу.
— Ты думаешь, оттуда не выходят? — ухмыльнулся Трубников.
— Мне оттуда прямая дорога в тюрьму, — плаксиво простонал Колесников. — Со мной будут проводить сеансы гипноза, и я под гипнозом расскажу, что убил человека.
— А ведь точно! — присвистнул Трубников и принялся чесать затылок. — Ты прав, Диман. Тебе туда никак нельзя. Во всяком случае, пока. Кстати, как у тебя с рукой?
— С рукой все нормально. Вены и сухожилия срослись. Уколы с завтрашнего дня отменяют, гипс снимают. Боже мой, что делать? После обхода меня сразу повезут в психушку.
Трубников задумчиво уставился в пол и принялся сосредоточенно сопеть носом. Через пару минут его озарило:
— Вот что. По закону тебя могут забрать родственники под расписку.
— Какие родственники? — схватился за голову Колесников. — Ты же знаешь, моя мать умерла, а отец спился. Ему по фигу, есть у него сын или нет. Он за все это время ни разу меня не навестил, а ты говоришь, забрать под расписку.
Трубников вторично уткнулся в пол и сопел около пяти минут.
— Тогда остается только одно — бежать, — произнес он не вполне уверенно.
— Каким образом? — шмыгнул носом Колесников.
— Сейчас со мной.
— Ты рехнулся! Они вызовут милицию, и тебя посадят.
— Ну, положим, не посадят, но неприятности мне гарантированы. А их бы очень не хотелось. — Трубников немного помолчал и вдруг спросил: — Сегодня тебе еще будут делать уколы?