Но даже если дело не в среде, а в последовательности генов, то и тут нет его, Сашиной заслуги. Только слепой случай, игра хромосом. Мог ли тот подвести их к этой точке, поменяв местами? Трудно поверить, но кто знает. И что тогда жизнь человеческая, если не траектория элементарной частицы? Или пули, вышибающей из черепа мозг.
В этот момент Богданов нажал на спуск.
— Матерый зверюга, — произнес Владимир, глядя на труп, будто охотник, заваливший лося. В голосе звучало что-то сродни уважению. — Бугор! Ничего нам не выдал.
— Ну, надеюсь теперь все, — Данилов оттер пот с абсолютно сухого лба. — Дело сделано?
Как же он ошибался.
— Нет, все только начинается, — услышал он совсем рядом скрипучий голос Ключарева, который вышел из-за раскуроченного здания почты и встал рядом с Богдановым. — Ну, творческие мои, хватит прохлаждаться, — голос командира был хриплым. — У меня для вас задание. Тоже творческое.
«Какие к чертям творческие?» — подумал Александр. Раньше творчества в их жизни — существовании офисного планктона — было ноль. Оно появилось сейчас, когда они творили новый народ, трудясь на земле. Сам он раньше был фрилансером, копирайтером, рефермейкером. Все лишь бы руками не работать и получать что-то кроме скромной зарплаты учителя. А теперь не видел ничего унизительного в работе лопатой. И очень был бы рад поменять автомат обратно на свою родную штыковку.
— Значит так, — снова заговорил Ключарев. — К городу едет колонна. Скоро тут будут их друзья. Нам придется драпать. Поэтому все они через двадцать минут должны быть мертвее этих бревен. Вы понимаете, Женевская конвенция не актуальна. Все, приступайте. И помните, что умереть легко. Жить трудно.
Богданов тут же начал собирать добровольцев в расстрельную команду. Но все только смотрели друг на друга и молчали.
Тогда Владимир матюгнулся.
— Вы что, толстовцы? А в бою вроде не трусили. Ну ладно, добровольцами назначаются… — и он стал быстро выкликивать имена, выбирая самых бывалых. Всего получилось двадцать имен, вернее, позывных.
Данилова и людей из отделения Змея среди них не оказалось.
Александр уже хотел отойти подальше и присесть, когда услышал наполненный яростью крик Богданова:
— Да я тебя сам шлепну, Ганди недоделанный!
— Мы не звери, — ясно отвечал ему незнакомый голос. — Не надо им уподобляться. Отпустим их, они против нас больше воевать не будут.
— Им скажут, и они будут, — видно было, что Владимир сдерживает себя изо всех сил. — А депортировать их некуда. И запереть негде. А ты вообще-то в боевой обстановке. И это приказ, — лицо сурвайвера было абсолютно белым, и это был плохой знак, — Игнорируешь его, и я тебя сам ликвидирую.