— Пойдемте, — первым пришел в себя один из бойцов, мужик лет сорока, бледный как полотно, так что на лице было видно только черные усы. — Мы никому… особенно нашим женщинам и детям об этом не расскажем.
Пришел Богданов. Сдержанно похвалил и раздал им по фляжке с коньяком. Как оказалось, захваченным на вражеской полевой кухне.
— Если душа требует, выпейте. Можете даже закурить. Вы сегодня обряд посвящения прошли.
— В гестаповцы? — произнес Данилов в ответ на его слова. — Эти люди и правда не думали, что их будут убивать.
— Да. Они думали, что будут безнаказанно убивать нас.
С ним было трудно спорить. Но все же… Они превратили несколько сотен своих соотечественников, здоровых мужиков, которые могли восполнять демографическую убыль, в кровавый студень. Уголовных типажей среди тех, кого они изрешетили, почти не было. Воспоминания о рейде банды Бурого были еще свежи, и всех, кто щеголял наколками, убивали на месте. Хотя, подумал Саша, большинство и из таких бедняг к организованной преступности не имели отношения, а отсидели за бытовуху по пьяному делу. А они расстреливали их, словно давили насекомых.
Данилов подумал, что от этого один шаг до того, чтоб начать собирать связки татуированных пальцев и нанизывать на проволоки человеческие уши.
Будет ли им всем до конца дней сниться эта пилорама? Он не знал. Хотя для него разница была не так уж велика. Кошмаром больше — кошмаром меньше. А война только началась.
Пока он и другие стояли и приходили себя, по другую сторону улицы начали заниматься огнем хаты. Это уничтожали остатки деревни специально назначенные команды поджигателей. Где-то далеко на западе горели емкости с топливом на аэродроме Манай. Там сожгли не меньше трех легкомоторных самолетов.
* * *
Военный лагерь армии Заринска походил на поселок нефтяной компании во враждебной стране. Трейлеры, фургоны, палатки и разборные ангары были расположены в строгом порядке. Строительная техника и грузовики были отделены от боевой, склад ГСМ находился на безопасном расстоянии от мест размещения людей и техники, а склад боеприпасов и вовсе был вынесен в самый дальний угол. Проволочные заграждения делили площадку на несколько частей. На сколоченных тут же на месте вышках дежурили наблюдатели, все подходы и подъезды перекрывали прикрытие бетонными блоками огневые точки. Несколько генераторов давали электричество. Лагерь был хорошо освещен, движение людей по нему было строго регламентировано. Нарушителей карали беспощадно.
Бесфамильный много занимался самообразованием и все старался делать по уму. После того, как стало ясно, что с ходу город не взять, Бес сделал все для устройства долговременной базы. Он настоял, чтоб они разбили лагерь в чистом поле, на открытом месте, хотя вокруг были и заброшенные деревни, и покинутые совсем недавно, с еще теплой золой в печах.