Им тоже хотелось жить, и они никогда не шли в самоубийственные атаки на пулеметы. Надо было отдать должное этому Бесфамильному — этот командир берег своих людей. Неподготовленных атак не было.
«К утру вы все будете трупами, выродки, — пообещал им вражеский военачальник в прошлый понедельник. — Это вам не колхозников резать. Ройте себе могилы. Это я вам как офицер говорю».
И все. Ни мата, ни изощренных угроз.
Прошла неделя, а они еще были живы. Город был хорошо подготовлен к обороне. Подземные катакомбы им тоже здорово помогли. Но рано или поздно превосходство по всем статьям и грамотная тактика должны были принести алтайцам успех.
Данилов думал о том, сколько им осталось, когда сигнал, которого они ждали, нарушил тишину.
— Внимание всем! — внезапно они услышали они голос Богданова из забранного железной решеткой радиоприемника над дверью помещения. Удивительно, но внутренний радиоузел завода еще работал.
А дальше их командир сказал такое, что они сначала не поверили, но его приказ выполнили в точности.
Ровно через десять минут, им, вжавшимся в грязный бетонный пол, тяжело ударил по ушам близкий взрыв, сопровождавшийся звоном бьющегося стекла… где-то оно еще осталось. Здание содрогнулось. Страшный гул снаружи напоминал рев разъяренного дракона.
— Что это было, машу вать?… — от шока перепутал слоги колхозник Тимофей.
Не сразу, но Данилов понял, что «чемодан» — осколочно-фугасный снаряд, которыми их осыпали и танки, и артиллерия Беса, взрыва такой силы произвести не мог.
И уж точно не было бы такой ослепляющей вспышки. Хорошо еще, что им сказали зажмуриться. Страшное дежа вю заставило людей, переживших ядерные удары, дрожать.
Приподнявшись на полу, сквозь падающую с потолка пыль они видели в узких окнах зарево над центром города. Это и был сигнал. Но не к выбрасыванию белого флага.
С шипением и треском проснулся радиоприемник.
— Командирам отделений, приготовиться к атаке! — в голосе Богданова звенели сталь и титан. — Быстро двигаемся к центру. Поражаем все цели по пути.
— Эх, надеюсь, нам найдется место в эпосе, который напишут о деяниях святого князя Владимира, — выразил общую мысль Фомин, пока они расхватывали автоматы.
И вот они вышли из бетонных корпусов завода, на ходу разворачиваясь в знакомые им боевые порядки, в пахнущее гарью, пеплом и сгоревшей плотью утро. Оно было холодное и по-осеннему промозглое. Над выжженным пепелищем города, принесшего себя в жертву, густился туман.
Шок. По-другому не назвать то, что они почувствовали. Взрыв, который они без рассуждений посчитали ядерным — он и вправду был на него похож — сравнял с землей половину Подгорного.