Мэгги крутилась в углу сцены и строила смешные рожицы, чтобы обратить внимание Саши и нового друга. Сестра увлеклась рассказом Рони и запретила Мэгги баловаться.
– Я хочу туда, – тонкий пальчик девочки указал на темный проход.
– Нет, Мэгги! – крикнула Саша. Рони замер на месте. – Жди меня здесь. Полчаса и я освобожусь. Маленькой девочке легко заблудиться на репетиционной базе среди музыкального оборудования и инструментов.
Анри объявил о перерыве и спрыгнул со сцены. Фелл оставил гитару и удалился за кулисы. Макс попросил ассистента принести кофе и бутерброды и остался на сцене. Нужно было проверить звук гитары. Бун помогал ему. Анри отказался от еды, сел в кресло, достал из рюкзака дневник дочери королевы и открыл первую страницу. Записи Маргариты начинались с признаний о нахлынувшем счастье:
Моя жизнь началась в Золотом Дворце. С самого рождения, как наследнице, мне навязывали манеры, поклоны, прививали вкус к роскошным нарядам, дорогим игрушкам и наукам. В первое время я много училась, моя нянюшка Эва, которую я очень любила, не успевала радоваться моей сообразительности и умению быстро осваивать сложный материал Протокола. Я научилась грациозности и утонченности и могла подобрать платье на выход, шляпку, перчатки и туфли. Я скучала по маме, которая навещала меня раз в неделю и уходила. Иногда мы встречались на официальных мероприятиях. Я демонстрировала маме и гостям, чему меня научила Эва.
Мне казалось, что я своя среди них. Я улыбалась, делала поклоны, как положено по Протоколу, и говорила легкие кокетливые глупости. Эве подчинялись десять девушек, которые учили:
– 1 – держать руки
– 2 – как их опустить,
– 3 – делать шаги на скользком паркете,
– 4 – танцевать
– 5 – есть,
– 6 – требовать, чтобы на меня надели платье,
– 7 – играть на рояле,
– 8 – гуляла со мной,
– 9 – учила произношению и речи,
– 10 – общаться с мамой и братом.
Моя голова взрывалась. Неудивительно, что в шестнадцать, когда мне разрешили первый выезд из ненавистного Золотого Дворца, я смогла прочувствовать, что такое свобода. Я оставила Эву с девушками на Острове и пригрозила им, что гнев королевы ожидает их, если они разболтают маме о моих планах. Я знала, как надавить на нее. Мама исполняла любой каприз, если он укладывался в рамки присущей ей строгости и Протокола. Я считала ее излишне манерной, традиционной в речах и во взглядах, а однажды узнала, что она не «черствый сухарь». У нее есть душа, и она прячет ее. Влюбленность в Эдварда показала мне ее с другой стороны. Я верю, что мама освободится от оков и даст волю чувствам в будущем, возможно в глубокой старости. Она не умрет не испытав настоящего чувства от которого хочется кричать!..