В Москве теперь не одна выставка, а много. Всероссийская промышленно-художественная — только первая, только главная между всеми ними, самая обширная, самая многообъемлющая. Но есть в настоящую минуту в Москве и много других выставок, имеющих также немаловажное значение. Мне хочется рассказать про них читателям «Голоса», если уж не про все, то, по крайней мере, про большинство. На мои глаза, они составляют, в своей совокупности, нечто крупное и характерное.
Признаться сказать, я ехал в Москву с чувством большого недоверия. Я столько слышал и читал, еще в апреле и мае, про «неудачу» всероссийской выставки, про множество пустых мест, про массу экспонентов, просивших себе в прошлом и третьем годах места, а нынче ничего не приславших, что я представлял себе выставку в высшей степени неудавшеюся и промахнувшеюся. Каково же было мое удивление, когда я увидел собственными глазами, что доходившие до меня рассказы — вздор и пустяки, что выставка полна-полнешенька, так что негде яблоку упасть, что экспонентов теперь там налицо не 6000, как вначале ожидали, а, может быть, близко к 9000, и что если в каких-нибудь далеких уголках остались незанятые места, то надо ходить и отыскивать очень долго, прежде чем их найдешь и увидишь.
Но главнее всего то, что нынешняя всероссийская выставка — одна из самых блестящих выставок, какие мне случалось видеть. Я даже думаю, что из всех русских выставок, какие только у нас до сих пор бывали, это самая капитальная и самая великолепная выставка. Конечно, она в иных пунктах, и очень существенных, уступает петербургской выставке в Соляном городке 1870 года и московской политехнической 1872 года, и я постараюсь указать, в чем разница; конечно, на нынешней выставке есть свои недочеты, пробелы, неудачи и неудовлетворительные стороны, всякий легко их замечает на выставке — и все-таки выставка так хороша, так полна, так красива и так значительна, что наверно поразит каждого.
Я не имею, конечно, претензии говорить о всех сторонах выставки, моя часть только художественная и художественно-промышленная, но ведь эта часть — одна из самых важных на каждой выставке, а на нашей она играет блестящую и великолепную роль. Я не ожидал найти то, что нашел.
Что всего сильнее порадовало меня, это — непосредственное народное творчество, которое выступило на нынешний раз на выставке в таком богатстве и в такой полноте, с какими оно еще, кажется, никогда не являлось на русских выставках. Творчество это покажется, пожалуй, довольно низменным на иные глаза-тут все дело идет только о предметах так называемых «этнографических», на которые слишком многие до сих пор обращают слишком мало внимания: какое же, дескать, искусство и красота в этих кружевах, деланных руками баб и крестьянских девок? Какое художество и какой интерес в этих мужицких изделиях из дерева, бересты, лубка или домашней шерсти, не прошедших ни сквозь какую фабрику и мануфактуру, далеких от всякого циркуля, эскиза, художественного класса и профессора? Но кто понимает творчество пошире и давно привык находить его не только в парадной зале с колоннами, но и в темной избе, едва освещенной волоковым окном, кто верует в него там, где оно исходит не только из рук человека, одетого во фрак со звездой, но и из рук людей, весь век проходивших в бедной рубахе или сарафане, у того в голове другая оценка, другая радость и одобрение. И с этой точки зрения нельзя, мне кажется, не сказать, что нынешняя выставка крупнее, правдивее и народнее всех наших прежних всероссийских выставок.
