Следующим утром Гуров и Крячко собрались в кабинете у Орлова. Генерал-лейтенант желал не просто иметь отчет своих подопечных о полученных результатах, но и побеседовать с ними обоими не спеша, обстоятельно, выходя за рамки служебного общения.
Гуров сидел с непроницаемым лицом, по выражению которого можно было сделать вывод, что его вообще мало волнует, как продвигается расследование. Однако хорошо знавший полковника Орлов не сомневался, что это не так. Крячко же, напротив, был настроен решительно. И заговорил он первым, не дожидаясь, когда Орлов начнет задавать вопросы.
– Я вчера беседовал с Кожуховым и его внучкой и вот что хочу вам сказать, – начал он. – Несмотря на некоторые противоречия, многие факты указывают на Константина Широкова.
– Какие факты? – спросил Орлов. – Поконкретнее, пожалуйста.
Крячко вдохнул воздуха и начал рассказ.
Вика Кожухова занималась фитнесом в группе под руководством Константина Широкова. Все шло хорошо и спокойно, однако у девушек-клиенток возникло впечатление, что их тренер уделяет молоденькой Вике больше внимания, чем им. Та относилась к такому вниманию весьма благосклонно, однако вместе после занятий их никто ни разу не видел. Да и времени все эти платонические отношения заняли немного – буквально пару недель.
Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы на Вику не напали в сквере после занятий и не сделали инвалидом. Широков в тот вечер, закончив занятия, уехал домой. Однако подтвердить его алиби никто не может. Светлана Лихачева, которая, правда, клиенткой центра «Идеал» не являлась, была убита в мае, сразу за территорией сквера, и, судя по всему, пыталась убежать от убийцы, и он настиг ее лишь за воротами. Широков пришел на работу в фитнес-центр в конце апреля…
– Посему предлагаю заняться поисками Широкова всерьез. То есть официально объявить его в розыск. Дать его фотопортрет и соответствующие распоряжения, – заключил Крячко.
– В розыск объявим, – кивнул Орлов. – Побеседовать с ним очень желательно. Хотя главного я так и не услышал.
– Чего? – не понял Крячко.
– Мотивов, Станислав, мотивов! – повысил голос Орлов. – И осмысление полноты картины! Где психологический портрет преступника? Не вижу я его! И у тебя он не вырисовывается!
– Ну, я не художник, чтобы картины рисовать! – парировал Крячко.
– Да, не художник! Ты сыщик, профессионал! – В голосе Орлова зазвенел металл. – А профессионал не может делать ставку на какие-то совпадения, которые не складываются в единую картину! Зачем Широков убивает женщин? Знаю, что ты сейчас скажешь! – сердито махнул он рукой, перебивая открывшего было рот Крячко. – Что он маньяк! Но почему эти наклонности не проявлялись у него раньше? Никто не замечал за ним никаких отклонений, жил-был себе нормальный, здоровый, симпатичный парень – и вдруг подался резать женщин! Что послужило толчком? Или он состоял на учете у психиатров? А, Лева? – Орлов круто развернулся к Гурову, о котором, казалось, забыл, посвятив свою тираду целиком и полностью Крячко: – Именно ты вчера ездил по психоневрологическим диспансерам. Что выяснил? Константин Широков состоял на учете хоть в одном из них?