– Ты можешь оставаться в ней столько, сколько захочешь.
– А после того, как она уедет, – заявила Цое, – мы повесим там работы другого художника.
Джастина нахмурилась:
– И кого ты имеешь в виду?
– Пикассо, – решительно заявила Цое.
– У тебя проблемы с Мунком, но не с художником, рисовавшим женщин с тремя глазами и квадратной грудью?
– Все, кто справляется о свободных комнатах в нашем пансионе, спрашивают, могут ли они остановиться в комнате Пикассо. Я устала им объяснять, что у нас такой нет.
Джастина тяжело вздохнула и вновь обратила внимание на Люси:
– После того, как ты закончишь со своим маффином, я отвезу тебя домой, чтобы собрать вещи.
– Мы можем столкнуться с Кевином, – уныло произнесла Люси.
– Она надеется, что вы столкнётесь с Кевином, – уверила её Цое.
Джастина мрачно улыбнулась:
– И предпочтительно на моей машине.
* * *
Через пару дней после переезда в «Приют художника», Люси наконец собралась с духом, чтобы позвонить Элис. Ситуация казалась неправдоподобной. Все эти годы старшая сестра потакала младшей, давая ей всё, чего бы та ни хотела или в чём бы ни нуждалась. И к чему это привело? Действительно ли сестра чувствовала себя вправе отбить мужчину у Люси, не беспокоясь о последствиях?
Люси села на кровати с телефоном в руке. Комната Мунка была приятной и тёплой, выкрашенные в красно-коричневый цвет стены идеально контрастировали с кипенно-белой отделкой и цветастым с геометрическим узором покрывалом на кровати. И жикле-репродукции[10], такие как «Четыре девушки на мосту» или «Летняя ночь в Астгарстранде» радовали взгляд. Только кошмарный «Крик» с его разинутым в муке ртом и ощутимым страданием, портил настроение. Однажды увидев эту картину, вы уже не могли сосредоточиться на чём-то ещё.
Нажав на кнопку быстрого набора, Люси внимательно смотрела на фигуру с открытым ртом, зажимающую уши, на кроваво-красное небо над ней и чёрно-синие фьорды ниже. Она в точности знала, что чувствует этот человек.
Желудок у неё сжался, когда Элис сняла трубку.
– Алло? – голос её сестры звучал настороженно.
– Это я, – Люси тихо вздохнула. – Кевин там с тобой?
– Да.
Тишина.
Это был другая тишина, не та, что они разделяли раньше. Душащая, холодная. Люси по-разному представляла себе, как может пройти этот разговор, но сейчас не могла выдавить ни слова.
Элис заговорила первой:
– Не знаю, что мне полагается сказать.
Люси нашла убежище в гневе, цепляясь за него, как утопающий за спасательный круг. Полагается сказать?
– Ты могла бы объяснить мне, почему так поступила, – сказала Люси.