– На взлет, что ли, идем? – обратился я к Игорьку и пояснил, увидев недоумение в его глазах. – Чувствуешь, как трясет? И лампа вон сейчас, похоже, накроется.
– Ага, – согласился Игорек. – Как в трамвае с квадратными колесами. Мы ехали один раз в таком, когда были с папой в Питере.
Хотелось сказать ему еще что-нибудь перед уходом. Что-нибудь приятное, чтобы на его лице закрепилось это радостное выражение, проявившееся от воспоминания о давнишней поездке с отцом.
– А хочешь, я научу тебя видеть внутреннюю сущность людей? – предложил я. – Меня самого только сегодня научили… Один писатель.
– Это как? – возбужденно спросил Игорек и тут же добавил: – Конечно хочу!
– Тогда посмотри на свое отражение в окне вагона, – голосом доброго волшебника посоветовал я. – В нем человек отражается таким, какой он есть на самом деле, а не таким, каким ему хотелось бы казаться. Смотришь?
Игорек смотрел во все глаза. Я тоже.
Признаться, увиденное слегка разочаровало меня. Мальчик сидел примерно на том месте, где до него сидел Валерьев. Только Игорек был гораздо ниже ростом, и деформация, так причудливо исказившая облик писателя, не коснулась его. Участок стекла, в котором отражалось лицо мальчика, был гладок до неприличия. Игорек смотрелся в него, как в обычное заткало. Разве что казался чуть более бледным.
Но добрые волшебники не могут разочаровывать маленьких мальчиков.
– Видишь, – удовлетворенно констатировал я, – Твой зеркальный двойник похож на тебя, как две капли воды. Это потому, что ты внутри такой же, как снаружи.
Мальчик послушно кивал, но тоже выглядел немного разочарованным. Вдруг он негромко вскрикнул:
– Ой, а это что? – и коснулся кончиками пальцев лба прямо над правой бровью.
Как раз в этом месте сквозь иллюзорные пальцы его двойника просвечивало небольшое коричневое пятнышко. Мальчик попытался стереть пятнышко со лба, но, разумеется, оно осталось на своем месте.
– Не обращай внимания, – успокаивал я. – Это какая-то ерунда на стекле.
Но Игорек, не слушая меня, продолжал массировать пальцами лоб, как будто разглаживал неактуальные для его возраста морщины. Неестественная бледность медленно перетекала от отражения к мальчику.
– Кончай! – я решительно взял его за руку и насильно опустил ее вниз. – А то весь череп себе прокорябаешь. Если тебе это так мешает…
Я подошел к ущербному стеклу и попытался ногтем сковырнуть это коричневое пятнышко, однако не смог: мы с ним находились по разные стороны стекла.
– Ладно тебе, не грузись! – посоветовал я, вернувшись на место. – Думай о хорошем, о мамонтенке своем.