Повисло тяжелое молчание, прерываемое только тихим шелестом листвы.
— Я останусь с вами... братья, — сказал Лю Цин, вытирая слезы. — У меня нет другого пути.
...Вечером Вана позвали к комиссару. Шин Чи-бао взволнованно ходил по землянке, зажав в кулаке погасшую трубку.
— Пришел? Садись. Горе, Ван. Большое горе. Пропал наш Чы. Предали. Предали! — чуть не закричал он. — До каких пор терпеть? Предал наш. Тот, кто знает дорогу. Год жил с нами. Прятался. Чы убил его. Последней пулей, чтобы не провел врага к нам. А сам... Вернулись двое. Рассказали.
— Проверить всех! — стукнул кулаком по столу Сан Фу-чин. — Истребить подозрительных! Всех! Под корень рубить!
Шин Чи-бао остановился. Недоуменно поглядел на командира.
— Нет, — решительно сказал он. — Мы связаны, как рыба с водой. Одна лягушка не делает болота, один предатель не цена всем бойцам. Убит предатель и забыт, как собака в доме покойника. Нет. Нужно другое, — он снова прошелся по землянке, шесть шагов из угла в угол. — Звать нужно братьев по делу. Тяжело Народной армии в Китае, я знаю. Тяжело русским, я тоже знаю! Но малую часть пусть дадут и нам! А не дадут — научат. Они знают больше. У них опыт борьбы. — И, словно убеждая самого себя, упрямо проговорил: — Нужно писать. В Китай. В Россию. Ты пойдешь к русским, сынок, — обратился он к Вану. — Ты знаешь Хайлар, у тебя там крепкие связи. Ты устал? После победы отдохнешь, если сможешь.
Через неделю Вану вручили письмо, испещренное подписями бойцов соединения и жителей деревень партизанского края.
Почти весь отряд ушел под Бухэду громить японские склады. Один Римота провожал Вана до последней заставы и с откровенной завистью долго смотрел вслед ему, уходившему в первую в мире страну свободы, Страну света.
31
Солнце поднялось уже высоко, а ответа от консула, которому утром Михаил отнес письмо Федора Григорьевича, все еще не было. Федор Григорьевич тосковал. Каждая вещь в доме, казалось ему, смотрела с упреком и спрашивала: а где же дочь? Старик не находил себе места.
Кое-как собравшись, он решил сам пойти в жандармское управление, искать Лизу. Отворив дверь, вглядывался вдоль улицы: а что, если вдруг из-за угла появится Лиза!.. Мимо, опираясь на клюку, торопливо прошел старик Гончаренко, сосед. Федору Григорьевичу показалось, что даже щетинистые усы Гончаренко обвисли. Нахлобучив на лоб рваную шляпу, тот оглянулся и шепнул:
— До нашего края добрались... Я Гришку отправил... — не сказав, куда отправил он своего Гришку, зашагал быстрее, пыля клюкой.
Шепот Гончаренко окончательно расстроил Федора Григорьевича: даже соседи теперь не осмеливаются зайти!