— Там ты написал «тридцать долларов», как мне показалось?
Да.
— Мне всегда нравилось заниматься оптовой торговлей. Подождите минутку. — Он зашел внутрь и вернулся с рукой полной монет. — Вы продадите всех этих ублюдков?
Нет.
— Хорошо. Скажите своему хозяину, что было очень приятно вести дело с ним. Заходи, Солнечный Джим.
Белый голем вступил в фабрику. Человек, посмотрев по сторонам, вбежал за ним и захлопнул дверь.
Тени задвигались в темноте. Послышалось легкое шипение. Затем, немного покачиваясь, большие темные фигуры стали удаляться.
Сразу же после продажи, прямо за углом, попрошайка, в надежде вытянувший руку за милостыней, был очень удивлен, обнаружив, что он стал богаче на тридцать долларов [1].
Диск Мира повернулся на блистательном фоне космоса, очень аккуратно вращаясь на спинах четырех гигантских слонов, которые устроились на панцире Великой А'Туин — звездной черепахи. Континенты медленно проплывали, вращаясь в системах погоды, которые в свою очередь мягко поворачивались против ветра, как в танцоры кружащиеся в вальсе на сцене. Миллиарды тонн географии медленно катились по небу.
Люди изучают такие вещи как география и метеорология не только потому, что стоят на одной и промокают от другой. Эти предметы не совсем похожи на настоящие науки [2]. Но география — это всего лишь то, что изучают физики, ну может, еще несколько деревьев торчат из нее, а метеорология наполнена восхитительным и захватывающим хаосом, да и вообще очень сложна. Лето — это не только время. Это еще и место. Лето это двигающееся существо и уходит на юг для зимовки.
Даже на Диске Мира, с крошечным солнцем вращающемся по орбите вокруг крутящегося мира, времена года сменяются. В Анк-Морпорке, в величайшем из городов, Лето отпихнуло Весну, и в свою очередь получила толчок в спину от Осени.
Говоря географически, в самом городе не чувствовалось никакой разницы, хотя поздней весной пена на реке часто становилась приятного изумрудно-зеленого цвета. Туманы весны переходили в туманы осени, которые смешивались с дымом и копотью от магических кварталов и мастерских алхимиков, до тех пор, пока не становится похоже, что они ожили своей плотной и душной жизнью.
А время продолжало идти вперед.
Осенний туман наседал на полуночные оконные стекла.
Кровь текла струйкой на разорванные страницы редких книг с религиозными размышлениями.
«Так нельзя», — подумал отец Тубелчек.
Следующая мысль была, что его тоже не надо было бить. Но отец Тубелчек никогда не заострял внимания на подобного рода вещах. Люди излечиваются, а книги никогда. Он протянул трясущуюся руку и попытался собрать страницы, но снова опрокинулся назад.