Позднее было сказано, что он приходил сюда, будучи под плохим влиянием. Истинный секрет истории Эдварда с'Мерть в том, что он приходил сюда, вообще не испытывая чужих влияний, впрочем если не принимать в расчет всех этих мертвых королей. Просто он бывал здесь под собственным влиянием. Но именно это люди воспринимали неправильно. Людей самих по себе нельзя считать только представителями человеческой расы, разве что в биологическом смысле. Им необходимо вращаться в некоем броуновском движении, являющимся тем механизмом, с помощью которого человеческие существа постоянно напоминают друг другу, что они являются… да-да… человеческими существами. И Эдвард также был вовлечен внутрь этой спирали, как и должно происходить в подобных случаях.
У него не было плана. Он просто отступал, как отступают люди при нападении — на более защищенную позицию, иначе говоря в прошлое, но затем произошло нечто, что произвело на Эдварда неизгладимое впечатление, как если бы он отыскал плезиозавра в своем пруду вместо золотой рыбки, если бы он изучал древних рептилий. Одним жарким полуднем он вышел, щурясь на солнце, после дня, проведенного в компании с «былой славой», и узрел лик «прошлого», которое прогуливалось и дружески кивало людям.
Он был не в силах взять себя в руки и заорал: "Эй, ты!
Ты-ы, кто?"
«Прошлое» ответило. — «Капрал Морковка, сэр. Ночной Дозор. Господин с'Мерть, не так ли? Могу ли я чем-нибудь вам помочь?»
«Что? Нет! Нет. Занимайся своими делами!»
«Прошлое» кивнуло, улыбнулось ему и … удалилось в будущее.
* * *
Морковка остановился, уставившись на стену, «Я истратил три доллара на иконографический аппарат, который содержит внутри эльфа, рисующего рисунки вещей, нынче это последний писк моды. Пожалуйста рассмотрите снимки комнаты и моих друзей по Страже. Валет — это тот, кто делает забавный жест рукой, он неограненный Алмаз и Добрая душа, впрочем глубоко погрязшая в грехе.»
Он вновь остановился. Морковка сочинял письмо домой целую неделю. Гномы так обычно и делали. Вообще-то Морковка был двух метров ростом, но он появился на свет гномом, а лишь затем вырос человеком. Литературные усилия не легко давались ему, но он упорствовал.
«Погода,» — медленно и тщательно писал он. — «продолжает быть весьма жаркой,»
Эдвард не мог в это поверить. Он проверил записи. Он повторил проверку. Он задавал вопросы и, поскольку те были вполне детскими вопросами, люди давали ему ответы. И наконец он провел истинный праздник, побывав на Бараньей Вершине, где тщательный опрос привел его к шахтам гномов вокруг Медной Головы, а затем к совершенно незаметной поляне в буковом лесу, где достаточно быстро после нескольких минут нетерпеливого копания из земли показались следы древесного угля. Он провел там целый день. Когда же он завершил, тщательно прикрыв все пожухшей листвой, солнце уже село. Но в одном он был уже совершенно уверен.