Ладно, забудь, это все бред больного сознания. Я даже не знаю, как зовут эту подлую девицу. Какая-нибудь Виолетта или Незабудка. Сука ей имя!
Мне горько, Шона. Горько и обидно, но я держусь. Время лечит. Моя наивность дорого мне обошлась, но я потерплю.
С любовью, Мэгги».
Мэгги отправила послание. Ей действительно было горько и обидно, тоска по Грею становилась невыносимой.
Она провела дома целую неделю, жизнь постепенно превращалась в череду одинаковых дней. Мэгги плыла по течению, думать о будущем ей не хотелось. Родители, такие любимые, такие беспомощные и такие навязчивые, стали частью этой жизни. При всем желании сблизиться с ними снова Мэгги ощущала свою инородность в отчем доме. Детские простыни с мишками, куклы на комоде, розовые заколки с цветочками — все это когда-то принадлежало ей, а теперь вызывало острое чувство неприязни. Она так часто плакала в школьные годы, лежа на своей постели, что простыня с мишками ассоциировалась лишь с унижением и болью.
Мэгги и теперь плакала часто, и пусть причина была другая, подсознание вкрадчиво нашептывало: «Вот видишь, ты ничего не добилась за эти годы, ни капли не поумнела, ничему не научилась…»
— Сардинка! — закричал папа с первого этажа. — Мы едем в кафе, будем пить латте и есть пирожные. В пятницу утром всегда самая лучшая выпечка. Пойдешь с нами? Мы каждую пятницу ходим в кафе!
С каких это пор у родителей появилась такая традиция? Мэгги внезапно еще сильнее ощутила собственную чужеродность. Она помнила, как каждую субботу мама пекла пироги — с яблоками или ягодами. Но кафе по пятницам? Жизнь каждого человека — даже ее родителей — менялась, и только она, Мэгги, оставалась все такой же никчемной и жалкой!
Впрочем, латте и пирожные все-таки лучше четырех стен, украшенных пыльными детскими рисунками.
— Сейчас! — крикнула Мэгги отцу.
Она избегала долгих разговоров с матерью и отцом. Первый же вопрос о Грее — и она пропала. Ей будут сочувствовать, жалеть, она превратится в маленькую девочку, плачущую в объятиях родителей. Только не это! Оставалось надеяться, что поход в кафе не закончится подробными расспросами о личной жизни.
— Уже спускаюсь! — крикнула Мэгги, накидывая кардиган.
Завтрак в кафе на Саммер-стрит означал пир чревоугодников: сначала яйца, которые готовили здесь по-всякому: вкрутую, всмятку или пашот, затем целое море выпечки. В кафе делали заварные пирожные, пекли пирожки, штрудели, сооружали сандвичи в булке чабатта. Кроме выпечки здесь можно было заказать обед.
Когда Магуайеры прибыли на место, Генри проверял списки продуктов. Первой в кафе вошла Уна, неторопливо передвигавшаяся на костылях, за ней, готовые в любое мгновение подхватить ее под локти, Мэгги и Деннис. Деннис нес сумку жены, а дочь бросилась отодвигать для нее стул.