Он уловил в моем голосе досаду.
— Жизнь полна горькой иронии… — Он сложил губы трубочкой и подул на горячий, дымящийся напиток. — Какие у вас были планы на сегодня? Конечно, если бы ничего не случилось?
Я лихорадочно стал вспоминать, какой же сегодня день. Суббота. Нет, в это невозможно было поверить.
— Пошел бы на скачки… Мы всегда ходили на скачки, когда я приезжал в гости.
— Они любили скачки?
То, что он сказал о них в прошедшем времени, неприятно резануло мой слух. Да, теперь многое ушло в прошлое. Мне было тяжелее переключиться, много тяжелее, чем ему.
— Да… Но все же, я полагаю, что они ходят… ходили… в основном ради меня.
— Как вас понимать? — Он осторожно отхлебнул первый глоток кофе.
— В основном я рисую лошадей…
Дональд вошел через черный ход, осунувшийся, с покрасневшими от слез глазами.
— Там пресса рвется через изгородь, — хмуро бросил он. Инспектор Фрост скрипнул зубами и, открыв дверь в холл, крикнул:
— Констебль! Пойдите и остановите репортеров, иначе они ворвутся в сад!
— Слушаюсь, сэр! — донесся ответ.
— От них просто спасения нет, — извинился Фрост перед Дональдом. — Их постоянно подхлестывают издатели, а они в свою очередь тянут жилы из нас.
Весь день дорога против дома Дональда была запружена машинами, из которых вываливались толпы репортеров, фотографов и просто искателей сенсаций. В конце концов они могут накинуться на Дональда словно стая голодных волков. Какое им дело до его переживаний?
— Газетчики слушают радио на частотах полиции, — хмуро сообщил Фрост. — Иногда они прибывают на место раньше, чем мы.
В другое время его слова рассмешили бы меня, но сейчас мне было не до смеха. Недаром полиция заподозрила меня в чрезмерном любопытстве. Констебль, пытавшийся силой вытолкнуть меня из дома, предположил во мне одного из этих борзописцев.
Дональд устало оперся о стол.
— Чарльз, — сказал он, — я поел бы супа. Разогрей, если тебе не трудно.
— Конечно, — обрадовался я, потому что он все время отказывался от еды.
Фрост, словно по сигналу, поднял голову и весь напрягся. Я понял, что он ждал именно такого момента, а пока только ходил вокруг да около.
Я открыл банку концентратов, высыпал содержимое в кастрюлю, добавил воды и немного бренди и помешал, чтобы растворились комочки.
Фрост молча пил кофе, ожидая, пока Дональд съест две полные тарелки супа с кусочком черного хлеба. Затем он вежливо попросил меня выйти и, когда я оставил их, начал «серьезно копать», как впоследствии выразился Дональд.
И только через три часа, когда уже стемнело, Фрост ушел. Я наблюдал за ним с верхнего этажа через окно на лестничной площадке. Сразу же возле двери к инспектору и переодетому в гражданскую одежду констеблю бросился патлатый молодчик с микрофоном. И еще прежде, чем им удалось ускользнуть от него и добраться до машины, стая репортеров с дороги ринулась со всех ног в сад через ограду. Я методично обошел весь дом, зашторил окна, проверил, хорошо ли они закрыты, и задвинул на засовы все двери. Все еще сидевший в кухне Дональд спросил: