Они порвали свои билетики, помудрили над следующим заездом и пошли платить. А я поставил четыре доллара на первый номер.
— Почему?
— Двойная ставка на половину числа одиннадцать.
— О Боже! — возмутилась Сара. — Умник!
Из черных туч полил дождь, и менее стойкие болельщики начали искать укрытия.
— Пойдемте, — сказал я, — поищем сухое местечко.
— Вы идите, — сказала Сара, — а я не могу.
— Почему?
— Потому что те места для мужчин.
Я засмеялся. Я думал, что она шутит, но выяснилось, что тут не до шуток. Ничего смешного. Около двух третей лучших мест на трибунах предназначалось для мужчин — членов клуба.
— А как же быть с женами и подругами? — спросил я, все еще не веря.
— Они могут пойти на крышу.
Сара, коренная австралийка, не видела здесь ничего странного. Для меня же и, несомненно, для Джика такая традиция была нелепой. Однако он невозмутимо сказал:
— На многих крупных ипподромах мужчины — распорядители скачек расставляют для себя кожаные кресла на застекленных трибунах и устраивают бары с толстыми коврами, где они могут есть и пить как короли, а их жены тем временем едят в кафетериях и сидят на твердых скамьях на открытых трибунах вместе с остальной толпой. И никто не протестует. Кстати, все антропологические группы считают вполне нормальными собственные самые дикие племенные обычаи.
— Я думал, ты любишь все австралийское.
— Нигде не бывает настоящей идиллии, — тяжело вздохнул он.
— А я уже промокла, — пожаловалась Сара.
Мы поднялись на крышу, где на одного мужчину приходилось по две женщины. Здесь было ветрено и сыро. Стояли жесткие скамейки.
— Не переживай. — Сару забавляло, что я поражен таким отношением к женщинам. — Я уже давно привыкла.
— Мне казалось, что Австралия гордится тем, что обеспечила всем одинаковые права.
— Кроме женской половины, — сказал Джик.
С высоты неприступной крепости мы чудесно видели весь ипподром. Сара и Джик криками подбадривали своих избранников, но номер первый финишировал с отрывом на два корпуса при восьми против одного.
— Возмутительно, — заявила Сара, разрывая новую серию билетов. — А какой номер ты выберешь на третий заезд?
— Прости, но меня здесь не будет. Я должен встретиться с одним человеком, который знает Дональда и Регину.
Она достойно приняла удар, но ее непринужденность исчезла.
— Снова… расследование?
— Я должен.
— Конечно. — Она сглотнула и через силу добавила: — Ну… счастливо!
— Ты все-таки замечательная девчонка!
Она не надеялась, что я так действительно думаю, и заподозрила иронию. Но ей все равно было приятно. Я спустился, теша себя воспоминаниями о ее растерянном лице.