Гадкий Ростислав оставил Стаса на меня. Ну, ничего. Я ему это еще припомню.
В школу я немного опаздывала. Впрочем, как обычно. На информатику можно. Стасика только пришлось тащить чуть ли не на руках, потому что брат двигался медленно, все время гундосил, как он устал, отвлекался на какую-то ерунду и постоянно что-то болтал. Я не слушала. Голова все так же забита Ритой и Славкой. Он от всех скрывает свои отношения. Вон и Ростику ничего не сказал, значит, и родители ничего не знают. Это хорошо. Может, не все потеряно? На крыльце толпился народ. Черт! Лепра со своим лепрозорием. Они-то что тут делают? Почему еще не в классе? Уроки ж вот-вот начнутся.
— Смотрите-ка, какие люди, — приторным голоском протянула Танька Петрова.
Таааак, лепрозорий вышел на охоту? Странно, обычно меня они не трогают. Боятся. Я — не Женька, та обычно словами отшивает, а я-то в рожу двину без всяких там стеснений и ужимок. И они это знают. Кинула на них презрительный взгляд. Выдула пузырь из жвачки и демонстративно лениво погоняла ее во рту.
— Горишь желанием слиться со мной в экстазе? — С едкой улыбкой выдала я, легонько пихнув брата к двери. — Мухой несись в класс, занятия уже начались. — Стасик кивнул и посеменил вперед. Я закрыла за ним дверь и вопросительно уставилась на Красавину. — Уйми своих прихлебал. Им с этими рожами еще жить.
Красавина, мать и основательница лепрозория имени себя, любимой, медленно подошла ко мне, виляя бедрами, как на подиуме, остановилась в шаге и провела длинным ногтем по влажной куртке.
— Скажи, мы тут спорим, ты кто — буч, дайка или клава?
В чем подвох, я не поняла, но внутренний голос подсказывал, что Красавина говорит какую-то явную гадость.
— Скажи, а тебе зубы не жмут? А то ведь поправить можно. — Я принялась разминать кисть, препротивно щелкая суставами пальцев. Ненавижу, когда кто-то так делает, и сама так почти никогда не делаю. Только если хочу кому-то разукрасить кулаками физиономию. До украшений дело обычно не доходит, народ сам отваливает, ведомый инстинктом самосохранения.
— Значит, буч, — усмехнулась она, развернулась на каблуках и пошла прочь, опять вульгарно виляя задницей.
Пока поднималась по лестнице в кабинет информатики, мысль, что надо узнать у Точки, что такое буч и клава, затерялась в извилинах моего невыспавшегося мозга. Да и какая разница, что там опять выдумала Красавина? Припугну ее, она и отвалится со своими претензиями. Вон к Варьке лезла, всех своих прихлебал на нее натравила — ничего, отбили мы Варьку, отстояли. А ко мне-то она лезть не посмеет, у нас с ней весовые категории разные, я ее размажу, как масло по бутерброду, даже лохмы трогать не буду. Потом я некстати вспомнила, как Верка Назарова, еще одна из свиты нашей королевишны, развела в раздевалке Настасью, подсунув ей какой-то дурацкий костюм к соревнованиям, из-за которого ту выгнали из группы… Надо будет прихлебалам объяснить, кто в семье главный, совсем нюх потеряли.