Правда, он и сам точно не знал, какая именно женщина была бы достойна его любви. Но в одном граф был уверен: она не должна походить на Изольду ни внешне, ни поведением.
У него было уже слишком много affaires de coeur[2], и он не мог не знать, что финал, как правило, бывает очень неприятен для обеих сторон. Что же касается Изольды, то с ней он должен быть особенно осторожен, иначе расставание с этой леди будет стоить ему слишком дорого.
— Проклятие! Зачем я только связался с ней! — воскликнул граф с досадой в голосе.
Правда, трудно было устоять перед мощным натиском леди Изольды: она буквально преследовала его, движимая страстным желанием заполучить его в мужья.
Размышления графа были прерваны появлением Петрины. Она вбежала в его комнату, как всегда задорная и оживленная. Граф обернулся к ней, и глаза его потемнели.
— Простите за опоздание, дорогой опекун, — сказала Петрина, сверкнув глазами, — но, когда вы меня позвали, я принимала ванну. Конечно, я могла бы поспешить, но тогда мне пришлось бы предстать перед вами в одном полотенце. Не думаю, что вы одобрили бы это!
Она непринужденно засмеялась и приблизилась к графу, очень привлекательная в бледно-голубом утреннем платье, отделанном мелкой оборкой и узкими бархатными ленточками того же цвета. Взглянув ему в лицо, Петрина замерла — она только сейчас заметила, что граф настроен отнюдь не дружелюбно.
— Что случилось? — спросила она упавшим голосом.
— Я думал, что могу верить данному вами обещанию, — голос графа был резок, как удар хлыста, — но вижу, что ошибся.
— Какому обещанию? — спросила Петрина. — Если вы имеете в виду обещание посвящать вас в свои планы, то я его не нарушала. Я не сделала ничего предосудительного, уверяю вас.
— Вы лжете! — жестко оборвал ее граф. — И позвольте вам заметить, Петрина, что для меня нет порока отвратительнее, чем лживость.
— Но... я не лгу.
— Нет, лжете! — грубо ответил граф.
— Но что случилось, в конце концов! Объясните, в чем я провинилась.
— Вас шантажируют?
Граф заметил, как она удивилась и широко раскрыла глаза.
— Клянусь всем, что для меня свято... Меня никто не шантажирует. И в любом случае я не подала никакого повода к шантажу.
— Тогда, может быть, вы объясните мне вот это, — произнес граф зловеще. Он протянул ей листок, который держал в руке. Петрина посмотрела на цифры, и краска залила ее щеки.
Граф победоносно прошелся по кабинету и остановился у камина.
— А теперь я, может быть, услышу правдивый отчет?
Петрина слегка вздохнула.
— Я хотела вам рассказать, но подумала, что вы не... поймете.