Полевая сумка сильно отсырела. Я открыл ее скорее машинально, чем в надежде что-нибудь найти там. И тем большим было мое изумление, когда ко мне в руки первым делом попал «Эстонско-русский словарь». Обложка его покоробилась. Странички свернулись и пожелтели. Но все-таки это был «Эстонско-русский словарь». Из другого отделения я вытащил топографическую карту. И тут же обнаружился заклеенный почтовый конверт. Адрес, написанный карандашом, мне удалось кое-как разобрать. Наш город. Терновая улица. Дом номер пять. Квартира три. Ю. Кярвет.
Кярвет? С Терновой улицы!
Сунув пальцы в рот, я свистнул. Два коротких свистка и один длинный. Это был наш условный сигнал на случай, если одному из нас попадется хорошее грибное место.
Олев свистнул в ответ. Вскоре он был около меня:
— Ну что, боровики?
— Нет, боровиков нету, зато смотри, что я нашел.
Я показал ему полевую сумку, словарь и карту. Затем протянул ему письмо.
— Странно, — пробормотал он. — Адрес сходится. Это же те самые Кярвет, которых мы предостерегли от Велиранда.
— И сумка командирская.
— Похоже, что так.
— Эти вещи надо отнести туда… на Терновую улицу.
— Я тоже так думаю.
Полевая сумка как раз поместилась ко мне в корзинку. Мы спрятали ее на дно, под грибы. Но так как грибов было маловато, сломали несколько красивых веток рябины и положили их сверху.
— Действительно, забавно, — сказал Олев, — что именно мы должны были найти эту полевую сумку! И с тех пор ведь прошло больше года…
— С каких пор?
— Ну с тех, как сумка осталась тут.
Правда. Как быстро летит время! Уже второй год топчут сапоги немецких солдат нашу землю.
Час спустя мы были на Терновой улице.
Знакомый дом. Знакомый подъезд. Дверь в подвал приоткрыта, как и в тот раз, когда мы тут выслеживали Велиранда.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж.
Олев постучал.
За дверью послышались шаги, и дверь отворилась. Мы с Олевом онемели от неожиданности — перед нами стояла Мээли. Мээли Лиивик из нашего класса. А она-то что тут делает?
Я знал, что Мээли с родителями живет в деревне. До войны она каждый день приезжала в школу на автобусе. Но с началом оккупации автобусы перестали ходить, и на время учебы Мээли переселилась куда-то в город. Так вот где она теперь живет!
— Здравствуйте, — сказала Мээли после недолгого молчания.
От изумления я не мог проронить ни слова. Но Олев взял из корзинки ветку рябины и протянул Мээли.
— Мы ходили в лес по грибы, — объяснил он.
Щеки Мээли покраснели, как гроздья рябины, которые она смущенно рассматривала.
— Заходите!
Мы вошли в квартиру.
Я чувствовал себя виноватым перед Мээли. Она, видимо, думала, что мы пришли только ради того, чтобы передать ей эту ветку рябины. А мы вовсе не затем пришли и даже не знали, что можем встретить тут Мээли.