— Я тоже не сказал.
Были все-таки вещи, которые должны остаться известными только нам двоим.
— Несмотря ни на что, я не могу обижаться на Мээлину тетю, — сказал Олев. — Страх имеет все-таки огромную власть над людьми.
— Но есть и такие люди, которые ничего не боятся, — ответил я. — Даже смерти.
— Это точно. Но если бы никто не боялся даже смерти, тирания Гитлера не продержалась бы ни часу. Невозможно же расстрелять всех людей или засадить в тюрьмы.
— Пожалуй, ты прав, — сказал я. — В том-то и беда, что большинство людей все-таки боится.
— Но наверняка и сам Гитлер боится.
— Кого?
— Всех тех, кто не боится его.
В этот день мы еще долго говорили с Олевом о страхе, войне, жизни, Мээли и о многом другом.
Наконец наступило время отправляться в гимназию.
— Мээли очень славная девочка, — сказал я в заключение. Он, правда, ничего не ответил, но по выражению лица Олева я понял, что мои слова обрадовали его.
Второе февраля 1943 года. Этот день навсегда останется в мировой истории. Так же, как мы теперь изучаем сражения под Марафоном и Саламином, тысячи лет спустя дети будут изучать Сталинградскую битву, которая окончилась полным разгромом фашистских войск.
В сражениях под Марафоном и Саламином древние греки спасли свою страну, свой народ и культуру. Но Сталинградская битва означает, что Красная Армия спасла Европу, народы этих стран и культуру этих народов.
Наш город увешан флагами со свастикой. Но это уже не победные флаги. Они приспущены. Это траурные флаги. Оккупанты в трауре, потому что такое большое поражение нельзя скрыть.
Такие же траурные флаги висят сейчас повсюду в Германии и в оккупированных странах — во Франции, в Голландии, в Бельгии, Люксембурге, Норвегии, Дании, Польше, Австрии, Чехословакии, Югославии, Греции… Просто страшно делается, как подумаешь, сколько стран оккупировано. В действительности Венгрия, Румыния и Болгария тоже оккупированы, хотя их правительства и были сами согласны впустить немецкие войска. И во всех этих оккупированных странах люди сейчас думают о Сталинграде, думают о том, что, может быть, именно в Сталинграде берет начало их освобождение.
Наверно, и в фашистской Италии сейчас полощутся траурные флаги. Во всяком случае, у Муссолини достаточно причин приспустить флаги — ведь под Сталинградом разбили и одну итальянскую армию. Итальянцам под Сталинградом было жарче, чем их сотоварищам по оружию в Африке.
А победные знамена развеваются там, где нет фашистов. Красная Армия устремляется дальше на запад. И повсюду в освобожденных городах и селах — знамена победы.