Она отряхнула мое плечо.
— Иди теперь. А то ты опоздаешь в школу.
— Мама! У нас есть еще мука?
— Да, немного есть.
— А Кыка снесла три яйца. Испеки вечером пирог.
— Хорошо, — сказала мама. — Так много яиц и не требуется.
— Ты все-таки возьми их все. Ведь такой день. Почти день рождения.
— Хорошо, — сказала мама. — Пусть так и будет.
Я ушел.
В воздухе уже чувствовалась весна. Солнце грело по-весеннему. И по-весеннему чирикали воробьи. Воробьи чирикали по-весеннему, и мой папа был жив.
Если бы не радиоприемник Олева, мы, возможно, и не узнали бы, что 23 апреля в Советском Союзе будет отмечаться шестисотлетний юбилей восстания эстонцев в Юрьеву ночь. Такое, наверно, вообще не пришло бы нам в голову, хотя мы и проходили восстание Юрьевой ночи в школе. Но теперь мы об этом знаем, Московское радио каждый день напоминает, что шестьсот лет назад запылали огни Юрьевой ночи и полилась кровь немецких угнетателей.
«Сейчас, — говорит Московское радио, — снова властвуют в Эстонии немецкие грабители-завоеватели, потомки древних псов-рыцарей. Снова уничтожается свобода и независимость эстонского народа. Каждый из нас должен спросить у себя: «Все ли я сделал, чтобы помочь разгромить фашистских захватчиков?»
— Мы должны отметить юбилей Юрьевой ночи, — считал Олев.
Да. Но как?
Шестьсот лет назад в Юрьеву ночь загорелись костры — сигнал к восстанию.
Вот я и сказал Олеву:
— Зажжем в Юрьеву ночь костер. Зажжем такой мощный огонь, чтобы немцы поняли — близится отмщение.
— Это не так просто, — сказал Олев. — Стоит нам зажечь огонь, как сразу же явится полиция.
— А нам вовсе не надо греться возле костра.
— Но где же мы зажжем свой костер? Его ведь не разожжешь посреди рыночной площади, прямо под носом у полиции. И нет смысла делать это в таком месте, откуда огонь никому не будет виден, — рассуждал Олев.
Требовалось найти подходящее место, и мы отправились такое место искать. Мы исходили весь город вдоль и поперек.
— Чтобы подать сигнал к восстанию Юрьевой ночи, — сказал я, — зажигали дом на высоком холме.
— Не станем же мы с тобой поджигать дома! — испугался Олев.
Я, конечно, не имел в виду, что мы с Олевом начнем поджигать дома. Война и так уже сожгла достаточно домов.
— А не могли бы мы зажечь свой костер в развалинах мельницы? — предложил я.
Мне вспомнилось, что у нас на окраине города есть небольшая горушка и на этой горушке вместо дома — развалины старинной мельницы. Когда-то молния ударила в эту мельницу. Теперь нет у нее ни крыльев, ни крыши. С нее, как со смотровой вышки, открывается прекрасный вид на окрестности.