Из-за спины Босса показался тот осназовец, которого ты разжаловал. Теперь у него на погонах полковничьи звезды. Ты бы поздравил его с повышением, но во рту кляп.
– Намеренно! Точно намеренно! Объект предупредили, не иначе! И шумели там специально! – На усах осназовца блестели капли пота.
Босс сдернул простыню – под ней оказалась клетка, а в клетке…
Крыс ты ненавидишь.
Ничего нет хуже крыс.
Там, в лагере, у тебя была семья. Когда началась ядерная война, которую потом назвали Революцией, все вокруг умирали. А ты остался жив. Тебя и твоего младшего брата подобрал Дед. Дед – так его звали, просто Дед. Он заботился о вас. Однажды вас хотели съесть каннибалы, но он не дал, хотя мог погибнуть. Вместе вы попали в лагерь для беженцев. Это потом сотни, тысячи подобных лагерей превратились в трудовые поселения для рабов. Тогда еще, не требуя работы взамен, в лагерях кормили жидким супом – вонючая вода, чуть гнилой картошки, чуть пшена. Это потом выживших отрезали от мира колючей проволокой. Сказали, что страна нуждается в самоотверженном труде, страну нужно поднять с колен и потому работайте, граждане, от зари до зари. А вышки с пулеметами – чтобы охранять вас от сволочей снаружи. От тех, кто не хочет жить во имя всеобщего блага…
Трупов везде много валялось, крыс расплодилось много. Очень много. Страна превратилась в крысиный рай. Если б крысы могли, они, наверное, раз в пару лет устраивали бы ядерные удары, а потом пировали радиоактивным мясом.
Тогда не было еще бараков. Не было цехов. Тогда не приковывали к станкам. Не вешали еще посреди лагеря за отказ выйти на работу – и мало ли что у раба воспаление легких и он не может встать с нар.
Тогда жили – выживали, надеялись! – в землянках. Нору каждый рыл себе сам. Дед два дня ковырял землю пехотной лопаткой.
Однажды ночью, когда вы спали, прижавшись друг к другу, чтобы хоть немного согреться, на лагерь напали крысы. Полчища крыс. Миллионы серых тварей. Они заполонили землянку. Они кусали тебя, они ели тебя живьем. Ты до сих пор помнишь их когти на своей коже, их шерсть, хвосты у твоих глаз и крохотные острые зубы. Обезумев от боли и страха, ты выбрался из землянки. Ты бежал. Ты срывал с себя серые тельца, топтал их, уничтожал, плакал.
А твой брат и Дед… Они так и остались в землянке. Брат – ты души в нем не чаял – был слишком маленьким, он еще толком ходить не умел. А Дед… Наверное, он отбивался до последнего, он защищал твоего брата…
Твою семью съели крысы.
А ты выжил, ты испугался и убежал, оставив родных, бросив их умирать.
Тогда, в темноте, ты споткнулся и упал, раскроив лицо о пехотную лопатку – одну из сотен, тысяч лопат, какими выжившие рыли себе могилы. Страшный шрам – вечное напоминание о твоей трусости.