– Не знает? – спросила Сонька. – А еще в институте учился.
– Да он как-то вообще тупит, – поморщился Пашка. – Ну его в баню.
Мобик в его руке вдруг ожил и засвистел.
– Прикинь, вспомнил! – хихикнула Сонька.
– Тише вы! – шикнул Пашка, поднося мобик к уху. – Это Демин звонит!
И ушел на кухню, прикрыв дверь.
Все как по команде замолчали.
– Про Демина же все в курсе? – тихо спросила Сонька.
Валерик и Игорь покивали.
– Я ему звонил утром, – пробурчал Игорь. – Ему теперь недели две. А может, месяц. Его же почти с того света вытащили. Еще сутки – и всё. Считай, повезло.
– Ни фига себе повезло, – удивилась Даша, – месяц в госпитале лежать!
– Думаю, он раньше сбежит. Как капельницы снимут, так и сбежит. Демина не знаешь, что ли? Он и сегодня думал сбежать, но ему пить нельзя вообще. Так и сказал: чего, мол, буду сидеть с вами и не пить.
– Да, – кивнул Валерик. – Не пить – это он не может. Жаль, что его не будет сегодня.
С кухни вернулся Пашка.
– Демин всем привет передает, – сказал он. – Скучает там: уколы в задницу и дисплей в палате, вот и все радости. Кстати, объяснил, за что людоед нобелевку получил. Демин у нас теперь спец по этим делам.
– Ну?! – хором крикнули Игорь и Валерик.
– За лекарство от рака. Только это было сорок лет назад.
– Понял? – торжествующе повернулся Игорь. – Он доктор!
– Брехня, это, наверно, другой Боровиков! – возмутился Валерик. – Тот нобелевку двадцать лет назад получил, а не сорок!
– Подождите, – удивилась Даша, – а сколько ему сейчас?
– По дисплею – на вид семьдесят, – ответил Пашка.
– А-а-а, – разочарованно протянула Сонька. – Так чего ты хочешь, дедушка в маразме.
– Мне пофиг! – обозлился Пашка. – Пусть дерьмо свое ест, а не людей!
– Правильно! – взревел Валерик.
– Давайте выпьем за это, – подытожил Игорь.
Тем временем мясо сгорело. Есть угли никто не стал.
* * *
Несмотря на позднее субботнее утро, в монорельс набилось так много народу, что Дашу едва не расплющило об стенку, а Сонька раздраженно повизгивала где-то рядом. Валерик возвышался рядом, но его тоже сжали со всех сторон, и он не мог даже поднять ко рту банку с пивом, что держал в опущенной руке. Дашка видела отражение его лица в стекле – на этом лице читалось, как ему муторно после вчерашнего, как мучительно хочется пива и как он зол на весь мир и на себя – за то, что поехал. Пашку и Игоря нигде не было видно, но наверняка у них были такие же лица.
В бок Даше больно упиралась какая-то безумно жесткая железяка из плаща стоявшего рядом паренька, ей пришлось трижды пихнуть его локтем, прежде чем он понял, в чем дело и повернулся. Повернулся он с лицом человека, готового убить, но, увидев Дашу, смягчился, плащ свой кое-как поправил, и давить перестало.