Никола тоже была с ними, очаровательная в своем легком белом платье. Она так и лучилась безмятежным счастьем.
По предложению Саймона Мэнди собрала вещи и переехала из коттеджа в дом, чтобы все время быть рядом с Пипом.
— А Никола пока поможет мне в офисе, — сказал он, откидываясь в плетеном кресле и хитро косясь на девушку, разливавшую чай. — Она, кстати, неплохо справлялась, пока ты была в Лондоне, Мэнди. Я даже предположить не мог, что из нее выйдет такая толковая секретарша.
— Эксплуататор, — шутливо возмутилась Никола.
Мэнди отвернулась, чтобы не видеть взгляда, которым обменялись эти двое.
Потом Саймон ушел переговорить с Гомером, прежде чем тот уйдет на день в поля, и Никола, со значением глядя на Пипа, который разрывался между кучей визжащих в корзинке щенков и лепешками миссис Доббин, тихо сказала:
— Приятно на него смотреть, правда? Я имею в виду Пипа. Он стал совсем другим.
— Это похоже на чудо. И все дело рук Саймона. Он был так добр и щедр… — Мэнди запнулась. Она не находила слов, чтобы высказать Николе, какие чувства испытывает к Саймону.
— Да, Саймон очень добрый, — задумчиво согласилась Никола, полузакрыв глаза, — хотя обычно он изо всех сил скрывает это. Я даже понять не могу, почему многие мужчины — причем не самые худшие, как правило, — из кожи вон лезут, чтобы убедить окружающих, а заодно и самих себя, что им незнакомо слово «милосердие». За всеми этими ухватками сурового молчаливого циника, каким так любит выставлять себя Саймон, на самом деле скрывается милейший человек на свете. Уж я-то это знаю, — добавила она с нежностью.
Она немного помолчала, затем метнула в Мэнди осторожный взгляд и сказала:
— Кстати, наверное, тебе стоит знать, что, когда ты была в Лондоне, они приезжали…
— А, ты имеешь в виду… Робин и…
— Да. И его невеста. Представляешь, они все-таки умудрились пожениться, несмотря ни на что.
— А они все еще… все еще здесь? — У Мэнди внутри все сжалось.
— Нет, к счастью, уже уехали. Они пробыли здесь пару дней, потом собрали вещи и уехали. Говорят, в Лондон. Тебе все еще это небезразлично? Может быть, я неделикатно вмешиваюсь не в свое дело?
— Нет, нет, что ты, все в порядке, — поспешила ответить Мэнди. — А насчет того, безразлично мне это или нет… я даже не знаю. Конечно, такие вещи трудно сразу выбросить из сердца, словно их никогда не было. Естественно, всегда больно, когда тебя бросают.
Обе замолчали. Никола, казалось, погрузилась в собственные мысли, и ее чудесные голубые глаза стали мечтательными, она сидела, глядя вдаль, на верхушки деревьев. Мэнди подумала, что, если бы на месте Николы была любая другая девушка, возможно, ей было бы труднее смириться с будущим.