Арлекин судорожно схватился за галстук, сорвал его и вдруг задышал громко и хрипло. Его начинало трясти. То ли от бешенства, то ли от слабости.
Что это?
“Ведь, так я не смогу работать. Работать, работать… “ - думал он.
Он стоял, покачиваясь, в центре огромной площади, сжимая в руке свой галстук, и вдруг рухнул, распластался как кукла из папье-маше маленькой точкой на асфальтовом ковре.
- Странно, - Арлекин глупо улыбнулся. - Уже и ноги не держат...
Он попробовал подняться, но это удалось лишь наполовину: тело снова тряхнуло, и оно осело на мокрые камни. Будто огромная туша прижимала его к земле.
И тут он увидел Ашота, потом Таира: они сидели на высокой вышке и сбрасывали эти ужасные, откормленные туши на его плечи... Когда свалилась очередная, и невозможно было приподнять с асфальта голову, Арлекин, еле ворочая языком, простонал:
- Слушайте, мне ведь столько не поднять... Не донесу же... Не смогу. Может, по одной? Давайте, по одной?
И когда сознание почти отключилось, и, наконец, стало гораздо легче, и еще легче, и еще, он услышал разорванный на миллионы осколков детский крик :
- Арлекин!!! - И пара легких ног застучала по камням. - Арлекин!!! - И кто-то уже прибежал к месту, где он валялся, и схватил его голову. - Арлекин! Прости меня! - теребил кто-то за волосы. - Умоляю, прости меня!
- Я совсем сдал, - сказал Арлекин, чувствуя, как сознание возвращается на место. - Я ничего не могу. Это вы должны простить меня. Я, наверно, всех страшно подвел. - Он открыл глаза. - Олеся? Что с тобой? Дети не должны плакать.
- А кто же тогда будет плакать? – Олеся шмыгнула носом.
- Ну, не знаю… - зашевелился Арлекин. – Обыкновенные люди. Дети должны смеяться, дети так классно смеются!
Перестав на какое-то время дышать, они замерли, и вдруг разом как чокнутые захохотали, да так громко, что люди в окрестных домах, просыпаясь от грохота стекол на окнах, видели, что нет и шести, с ужасом пихали вату в ушные раковины, дабы выспаться перед началом нового рабочего дня или паломничеством в магазин.
А Олеся и Арлекин, отчаянно сжимая животы, катались по огромной, как вселенная, площади, чтобы наполнить каждый ее клочок невесть откуда взявшимся воздухом. И день потеснил ночь, и радость смеялась над болью, потому что в груди Олеси и Арлекина был воздух, тот прозрачный, как кристалл, и вкусный, как дождевая, вода воздух любви.