— Надолго? — осведомился американец.
— Нет, не думаю. Всего только небольшая облава. Если желаете, можете подождать здесь.
— Нет-нет, — поспешно возразил американец. — Не в моих правилах путаться под ногами у занятых людей…
От разведчиков они возвращались молча. Решив, что его «подшефный» расстроен неудачей встречи, Вася напомнил, что впереди у них еще целый день.
— Мы сможем побывать в разведэскадроне вечером, — сказал он.
Озабоченность на лице американца сменилась грустной улыбкой.
— Не в этом дело. Сегодняшняя встреча напомнила мне одного моего молодого друга. Он тоже был разведчиком. Разведчиком, киноактером и классным парашютистом.
— И он погиб?
— Полгода назад, — со вздохом опустил голову американец. — Золотой был парень, настоящий патриот.
Они поравнялись с кирхой — темным, старинной кладки, кирпичным зданием. Высокие, украшенные резьбой двери были распахнуты настежь.
— А не заснять ли нам несколько пейзажей? — вдруг предложил американец.
— В такую-то погоду? — с сомнением проговорил Вася, глядя на низкое пасмурное небо.
— Только при этом освещении и можно получить настоящий снимок — теплый, лирический, без этаких контрастных пятен. С колокольни должна открываться чудеснейшая панорама.
— Что ж, я подожду вас внизу. Мне как раз надо написать пару писем.
— Нет-нет, лейтенант. — Американец дружеским жестом подхватил Васю под руку. — Прошу вас. У меня сейчас такое состояние…
На паперти они столкнулись со своим стариком-посланцем, неожиданно выскользнувшим из церкви.
— Вот как! — поразился Вася и добавил по-немецки: — Я думал, вы уже в Райнике.
— Возмутительно! — подхватил американец. — Если вы сейчас же не отправитесь…
— Яволь, яволь, — пробормотал старик, рысью устремляясь в ведущий к реке переулок.
— Может, мы съездим сами, на машине, — глядя ему вслед, предложил Вася. — Время у нас появилось.
— Пусть уж он доведет дело до конца, — флегматично возразил журналист. — Я думаю, так будет лучше.
На колокольне американец сразу оживился:
— Какие прелестные пейзажи, лейтенант! Посмотрите на бурную реку, на этот лесок, темнеющий вдали. Нет, что там ни говори — природа великий утешитель! В минуту грусти я всегда обращаюсь к ней.
Вася покорно кивает головой. Быть может, зрелище и не ахти как великолепно, — темная, лишенная растительности равнина, оголенные деревья, мутные воды вышедшей из берегов реки, — но коль скоро это может утешить его «подшефного», тем лучше! Вот только зря тот расстегивает кожанку: на таком ветру в два счета можно прихватить воспаление легких…
— Вот уж это зря! — говорит он, видя, как американец сбрасывает пальто. — Совсем напрасно. На таком ветру…