— День добжий, шановны паны! — Из глубины ходовой рубки послышался веселый голос Политковского. — Вы тут видами наслаждаетесь или косточки мои обмываете?
— И вам доброе утро, Викентий Павлович! — При виде старпома Арсенин потушил папиросу. — Большей частью мы о преимуществах, кои нам груз дает, говорили. Хотя и вас добрым словом помянуть не забыли. Может, вы и правы, что курить бросать надо, да никак не выходит. Ночью да в шторм только табачок и спасает. А уж если еще и бокальчик коньячку да с папироской… м-м-м… Хотя, как только окончательно бросить надумаю, по проторенной вами тропке пойду. Сдается мне, что лучший способ проститься с курением — возить от фрахта к фрахту одни только динамиты.
— Вы, Всеслав Романович, можете сколь угодно иронизировать над моим нежеланием взлететь на воздух оттого, что какой-нибудь олух папиросы в неположенном месте курить вздумает… — с вызовом начал свою тираду старпом, но взглянув на капитана, все еще удерживающего в руке потушенную папиросу, осекся на полуслове. Сменив тон на более ровный, он продолжил:
— Ей-же-ей, если бы какой-нибудь умник придумал менее опасную для транспортировки взрывчатку, я ему если не памятник поставил, то в коньяке, его, благодетеля, утопил точно!
— Что ж вы кровожадный-то такой, Викентий Павлович! — расхохотался Арсенин. — Благодетеля — и утопил! Прознает ученый люд про такую вот благодарность, вовек вам новшеств не дождаться! Право слово, ваши опасения все же напрасны! Ну, взорвался «Европеец» в Аспинвальском порту, и что с того? Это ж когда было? Дай бог памяти, в шестьдесят шестом! Да и не динамит они везли, а нитроглицерин. Вот ежели б и мы эту адскую водицу перевозили, тогда б и я с вами за компанию переживал, вот ей-богу!
— И все же я считаю, что нынешний наш фрахт чересчур опасен, — упрямо буркнул Политковский. — И что по возвращении в родные пенаты надо бы с нанимателя дополнительную сумму истребовать. Так сказать: «За испуг!»
— Да будет вам спорить, господа! — Кочетков, вступив в разговор, примиряюще развел руки. — Вполне возможно, что в скором времени наш мир познакомится с новой взрывчаткой, о которой так мечтает Викентий Павлович!
Заметив вопросительный взгляд старпома, он пояснил:
— Если помните, в шестьдесят третьем у нелюбимого вами Нобеля завод по производству нитроглицерина в Геленборге взорвался…
— Уж лучше бы он сам вместо того завода взорвался… — непримиримо проворчал Политковский, невольно прерывая собеседника. Осознав свой просчет, он вновь осекся и, виновато склонив голову перед Кочетковым, попросил его продолжить рассказ.