Облегченно переведя дух, все же осознание собственной беспомощности под прицелом чужого оружия к категории приятных эмоций никоим образом не относится, Арсенин начал свой рассказ. Оставаясь внешне беспристрастным, он поведал и о грузе динамита, с началом войны попавшим в разряд запрещенных товаров, и об аресте судна, и о своем визите к коменданту, и о происшедшем инциденте. И если сцену своего освобождения из узилища он преподнес со всеми подробностями, украсив ее ироничными эпитетами и сочными гиперболами, то рассказ о визите в лавку колониальных товаров, смущаясь, предпочел уложить в несколько слов.
— Занимательнейшая история, — восхищенно выдохнул Кочетков, — а главное — правдивая. Уж я-то вижу. Как до Отчизны доберетесь — изложите ее в виде романа. Отбоя ни от издателей, ни от поклонников не будет. Вот только одного я так и не понял: а в эти забытые богом края вы как попали-то?
— Да видите ли, Владимир Станиславович, — немного помявшись, начал Арсенин чуть смущенно. — Мы когда из околотка уходили, нам по пути пролетка повстречалась, а в той пролетке — Перси Скотт, комендант тамошний… — И, пытаясь подобрать слова, дабы рассказ об убийстве выглядел не столько откровенно-кровожадным, замолчал.
— И встреча сия оказалась судьбоносной, — чуть недоверчиво фыркнул геодезист. — Комендант проникся осознанием вины, рухнул ниц и попросил о небольшом одолженьице — прокатиться до сей деревеньки. А что? Примирительные поездки в Париж существуют, так отчего ж и до Сайлент-Хилла не проехаться?
— Можно сказать и так, — недовольно буркнул Арсенин, слегка уязвленный тоном собеседника. — Комендант радости нашей встречи не перенес и того-с… отправился в края великой охоты. А в наследство оставил портфельчик с бумагами различными, среди коих присутствовал доклад некоего агента «Фиалка» о намерении буров переправить в Трансвааль матрицы для печатания денег и об операции по перехвату оных.
— И чьей же стороне вы хотели предложить свои услуги? — абсолютно безразлично спросил Кочетков. — Бурам или колониальным властям?
— Не знаю, понравится ли вам мой ответ или нет, — насторожился Арсенин, — но мы собирались помочь именно бурам…
— А что так? — прищурился Кочетков. — Помнится, вы противостояние империи и республик иначе как мышиной возней не называли и относились к нему совершенно индифферентно. А нынче — такая метаморфоза… Или вы решили бриттам все обиды припомнить, вырыть топор войны — и в путь, пока пепел Клааса стучит в сердце?
— Тут много чего в один узел связалось, — смутился Арсенин. — Хотя, по чести сказать, лично для меня важнее всего оказались меркантильные доводы. Подумалось, что если мы бурам поможем, и они той же монетой отплатят. Можно и звонкой. Тогда как в том, что англичане от дивного зрелища моей тушки, болтающей в петле, откажутся, я сильно сомневаюсь.